— Я что-то не вижу здесь никаких прачечных, а ты? — Притворяюсь, что направляюсь влево и хватаюсь за рубашку, когда она уклоняется вправо, но Рейн все еще не отпускает.
— Я могу постирать ее.
— Что? Когда твоя мама вернется с работы и впустит тебя?
Лицо Рейн бледнеет, и она отпускает мою рубашку.
Блять, я вовсе на собирался высмеивать ее.
— Да, — говорит она, — глаза смотрят в никуда и опускаются мне на грудь, — когда моя мама вернется домой.
Дерьмо. Теперь она выглядит такой грустной и испуганной. Рейн снова запустила руку в волосы. Это не к добру. Эта сука делает глупые вещи, когда начинает сходит с ума.
— Эй, — говорю я, пытаясь вырвать ее из этого состояния, — ты хочешь есть?
Перекидываю рубашку через здоровое плечо и начинаю развязывать сумки с продуктами, свисающие с руля.
— Я видел домик на дереве у тебя во дворе. Мы должны поесть там, наверху…
— На случай, если собаки учуют запах еды, — заканчивает Рейн мою фразу с отсутствующим выражением лица.
— Нет, — ухмыляюсь я, держа сумки здоровой рукой и направляя мою девочку по траве высотой почти по колено — другой, — потому что там наверняка полно постеров с Джастином Бибером. Он так чертовски привлекателен.
Рейн фыркает носом, как свинья.
— О, мой бог! — она хихикает. — Ты что, только что пошутил?
Приподнимаю бровь, глядя на нее, и продолжаю идти.
— Я бы никогда не стал шутить насчет Бибов.
Когда Рейн идет со мной в ногу, хихикая над моей дурацкой шуткой — понимаю, что, возможно, ошибался раньше. Я уже чувствую себя королем мира.
ГЛАВА VII
Рейн
Я запихиваю все мысли о моей матери обратно в крепость под названием «Дерьмо, о котором никогда больше не буду думать, потому что все это не имеет значения, и мы все умрем», поднимаю разводной мост и поджигаю эту гадину.
Осталось три дня.
Когда я забираюсь по лестнице наверх к своему шаткому старому домику на дереве, то понимаю, что снаружи уже начинает темнеть.
Еще два с половиной дня.
Все, что мне нужно сделать — это не думать об этом еще два с половиной дня, и тогда больше никогда не придется о ней думать.
Я принимаю еще одну таблетку, когда жду, пока Уэс поднимется по лестнице, просто чтобы убедиться, что это дерьмо останется крепко запертым.
Я забираю у него сумки, пока он залезает наверх.
Домик на дереве не ахти какой — просто гниющая фанерная коробка с парой грязных кресел-мешков и старым бумбоксом внутри. Но, когда я была ребенком, это был за́мок Золушки, пиратский корабль Джека Воробья и невидимый самолет Чудо-женщины — все вместе взятое.
