— Мерзкие вонючие мешки разлагающейся плоти. Он пригодны лишь послужить питательной средой для вас. Мои крошки. И да, мы оценим их по достоинству.
— Что вы собираетесь с нами делать? — выкрикнула Хвост. В голосе девочки слышался страх.
— Что я собираюсь делать? — женщина медленно опустила руку и паук юркнул обратно под одежду. Незнакомка прошлась перед висящими детьми и взяла себя за подбородок. — То, что делаю со всеми нашими гостями. Подарю вам самый необычный из всех поцелуев. Он растопит всю вашу злобу, страх и грусть. Всё то, что наполняет каждого ничтожного человечка, будь он взрослый тупица или маленький недоумок, вроде вас. Ну а после, когда от каждого останется лишь пустая бесполезная оболочка, я вновь заполню её специальным составом и ваши чучела продолжат радовать мой взор.
— Вы нас убьёте? — взвизгнул Рыжий. Судя по голосу, он почти обезумел от ужаса.
— Убью? Я? Какие глупости! — женщина смеялась. — Нет. Я просто поселю в ваших телах зародыши своих деток, а уж они сделают всё остальное.
— Отпустите нас! — принялся скулить Рыжий. — Пожалуйста. Мы никому ничего не расскажем.
— Конечно. Вы и так ничего уже не расскажете, — женщина прошлась между висящими детьми и похлопала Рыжего по щеке. — И я не могу вас отпустить: животные в лесу закончились, а путники последнее время не так часто забредают к нам в гости. Уж не знаю, по какой причине.
— Наверное потому что у них хватает ума понять, что обозначает предупреждающий знак на дороге! — Хвост сплюнула. — А вот у нас — не хватило, правда, Ряб?
— Что? — женщина стремительно приблизилась к Хвост и схватила ту за волосы. — Знак? На дороге? Этот мерзавец опять принялся за старое! Ему мало того, что он запер меня с детками в этой дыре, и теперь он хочет, чтобы мои дети передохли от голода, а я начала стареть и в конце концов умерла. Ну всё, это последняя капля!
— Да, Клодин, это действительно последняя капля! — послышался мужской голос, настолько мощный, что от его звуков, казалось, дрожал воздух. — Убивать детей, подумать только! Не думал, будто ты опустишься до подобной низости.
— А, Жоз, собственной персоной! — физиономия женщины перекосилась, и она повернулась к кому-то, невидимому детям. Свет моргнул раз, другой и затрепетал, точно крылья бабочки. — Ну что же, ты набрался наглости заявиться в моё логово и должен за это поплатиться. Настал час нашей расплаты. Дети, убейте этого урода!
Свет мигал так часто, что начали болеть глаза. В мерцающем сиянии Рябой разглядел, как Клодин быстро шагает прочь от них. Со всех сторон слышалось отвратительное постукивание и шорох. Очевидно «детки» спешили расправиться с гостем.
