— Во ты свинья, — сказал один.
Ехали мы долго, санитары что-то друг другу про сигареты еще терли.
А потом водила такой сказал:
— Какое лето! И что у них крышу сносит!
Потом я как-то не то чтобы уснул, и не то чтобы вырубился, а вроде бы накрылся темной такой ночью. Учитывая все, было хорошо.
Вот я потом узнал, что вызвали всех на свете, и ментов, и газовиков, и даже дядю Толю, хорошего маминого друга (ебаря, то есть), чтобы он, наверное, меня убил.
Как в дурке-то? Ну, в дурке весело. Наверное, еще веселее стало б, если б я понимал чего, но не думаю, что туда часто такие все понимающие люди попадают. Ехали мы долго, я за это время успел даже в себя малька прийти, ну немножко так. Захотелось все отыграть назад. Я одному санитару сказал:
— Да я ж пошутил, мужик.
А он мне такой:
— За такие шутки в зубах бывают промежутки.
Ну, поржали с ним, но на меня грусть нахлынула — что-то такое необратимое случилось, как бы река времени унесла меня. Захотелось шаг назад, а там ничего позади.
Я еще покемарил, хотя голова и раскалывалась, а потом приехали. Привезли меня в областную, это было маленькое такое здание, беленькое и со всех сторон соснами зажатое, приземистое, ну и с печалью во взгляде зарешеченных окон. Два было корпуса, но сиамских — их соединял типа воздушный коридор, что ли, такой крытый мостик деревянный, ужасно неустойчивый. Я чего ожидал? Что там психи на голове стоять будут, колючей проволоки, может, ну хотя бы чтоб там кричали про Сахарова что-нибудь и про лагеря, а дурики спокойненько себе в доминоху играли, клацали фишками, шмыгали носами, смолили сигаретками — как нормальные люди. Сидели, правда, без пивасика, это их от нормальных людей отличало сильно. А так — тишь, благодать, скамеечки и пациенты на них сидят, треники потирают и переговариваются.
Ну и санитары мне такие:
— Выходим, твоя остановка.
Я вышел, вдохнул воздух свежий и подумал: может и не так все плохо в жизни этой?
— А как тут вообще? — спросил я у санитара, который пообщительнее и с усами такими пшеничными. Мужик мне и говорит:
— Да нормальная советская дурка.
Я так заржал, что на меня психи поглядели прям с пониманием. Вот глаза у них необычные были, не как у людей нормальных, странные прям взгляды — расфокус такой, и как бы без интереса на все они глядели, будто призраки. А пахло сосенками.
Ну вот, и я такой думаю: советская дурка, нормальная. А потом меня в приемном отделении раздели догола, я от этого обалдел, вообще атас.
