Встретил я одну тетку в пушистой шапке, эта тетка с пухлыми губами и большой красной лихорадкой над луком Купидона мне и сказала:
— Да не работает сегодня ничего!
— Но мне билет нужен! До Москвы!
Мы с ней стояли, продуваемые всеми ветрами, но она почему-то не отмахнулась от меня, на хер не послала, и я ей выдал свою печальную историю, коротенькую, но пронимающую. Она вся кислая с лица стала — пожалела меня, призадумалась и сказала:
— Ладно, я тебе скажу, кто купит. Но не задорого, учти.
Я закивал, тут мне уже не до переборчивости было.
— Да главное, чтоб на билет хватило.
Я тогда тупой был. Немножко бы сменял, остальное — в Москве, поискал бы, где выгоднее. Но хорошая мысля, она сами знаете, когда приходит. Сменял я все и сразу, у черноглазой тетки, похожей на цыганку, в старой, узкой, но ухоженной квартирке.
Я позвонил в дверь, и она открыла мне не сразу, а когда открыла, сначала отнекивалась и говорила, что я ошибся. У нее были пронзительные глаза и острые скулы с туго натянутой на них кожей из-за чего имелись всякие сложности с определением ее возраста. Ну, могло быть и сорок, и шестьдесят — могло быть.
— Ну не, ну подождите!
Она уже хотела закрыть дверь, но я успел просунуть ногу в квартиру.
— Очень, бля, надо. Извините за мат. Просто никак нельзя мне сегодня не поменять. У меня ситуация такая!
— Не знаю я, какая у тебя там ситуация, и знать не хочу, понял? — сказала она, больно надавив дверью мне на ногу.
— Да хотите — обдурите меня! Переживу! Но давайте меняться, а? Ломбарды все закрыты, я б просто так не пришел вам в уши ссать!
Она закатила глаза, всего на секунду, потом сделала шаг назад, впуская меня. Я чуть не расплакался от коридорного тепла, выпустил из рук вещи. На моих ладонях остались здоровые красные полосы, а руки были от холода просто малиновыми. Я очень-очень бледный от природы, так что холод меня быстро раскрашивает.
— Чаю хочешь? — спросила она.
— Хочу, — ответил я. — Буду очень признателен.
Она смотрела на меня со смесью жалости и неприязни. На женщине была длинная, какая-то уже совсем не советская юбка и неподходящая к ней, еще очень советская блузка. В ушах у этой тетки блестели серьги с гранатом.
— Меня Вася зовут, — сказал я.
Какая-то такая в ней строгость была, что я быстро вежливый стал, от этой женщины многое в моей жизни зависело.
— Милена, — ответила она.
— Ого.
— Да.
Она провела меня на аккуратненькую кухоньку, где пахло пирожками и шампанским, а пол был проложен новой плиткой, и я сразу подумал — Милена будет жить хорошо. Она долго расспрашивала, кто мне о ней рассказал, а я даже не знал имени той доброй тетки, только описал ее, как мог, особенно герпес.
