Тупо, конечно, шутку объяснять, а? Тупорыло просто. Но я смотрел на Юречку, который отдал руку стране, флаг которой спустили с Кремля, и как-то я вдруг понял, почему от смешных шуток сердце разрываться так может.
Лажово вышло, это да. Я, конечно, хотел зажить, и чтоб вкуснотища всякая в магазах, и вообще в ажуре все, но, когда все с бешеной скоростью завращалось, уже и я ничего не понимал.
Мы сидели втроем перед телевизором. На новогоднем столе стояла у нас еще дымящаяся сковородка с макаронами по-флотски и банки с солеными огурцами. Огурцы в банках плавали одинаковые, не то что какие-то разные рецепты там, просто как-то уж совсем было бы обидно, если б на новогоднем столе так мало всего стояло.
Мамочка сказала:
— Суки они все.
Шампанского у нас не было, но мама разбавила спиртом жиденький, почти безвкусный яблочный сок.
— Все, что ли? — спросил Юречка.
Все, в общем-то, еще восьмого декабря было, или двадцать пятого, я, короче, запутался.
— Да хер его знает, — сказал я. — Может, все, а, может, не все еще.
Не, не вопрос, в свободу я, конечно, верил, но свободу на новогодний стол не положишь. Первые минуты нового года мы молчали, как рыбы, потом мать махнула стакан яблочного сока со спиртом, и мы последовали ее примеру.
— Ну, — сказал я. — За то, чтоб завтра не было хуже, чем сегодня!
— Это только если ты работать пойдешь, — сказала мне мамочка. — Двадцать лет, здоровый лоб, троглодит.
— Двадцать три, — сказал я. — Вообще-то.
— Ну-ну.
— Все, кончай мне мозги парить, поняла?
— С паршивой овцы хоть шерсти клок.
— Пожалуйста, — сказал Юречка. — Успокойтесь уже, Новый Год, все-таки.
— Все-таки, — сказала мамочка. — Все-таки на работу ему пора.
— А я что, по-твоему, не пытаюсь?! — рявкнул я.
Юречка помассировал виски. Новогодние ночи у него были долгие, из-за салютов сердце колотилось, корвалол пил чуть ли, сука, не стаканами. Я всегда окна прокладывал ватой еще, дополнительно, но помогало слабо.
— Пытается он, знаю я, как ты пытаешься, понял?
— Да закрой ты пасть уже.
— Ты поговори мне еще так с матерью.
Не, ну я правда пытался, только что там с моих стараний-то? Шерсти клок. Ну, иногда получалось там халяву какую у соседей перехватить, на то мы и жили, в общем-то, а мать меня все равно пилила.
Короче, история такая. После дурки, как меня отлечили, я прям пошел работать, прям по специальности, проводку чинил и вся вот эта вот байда, да? Скучно, конечно, было, но я вроде как пытался влиться в общество. Потом опять винт, но как-то меня такого, на отходосах, терпели, ну и тем более, что у нас в Заречном электриков не переизбыток. Край стал тогда, когда я бабло украл у мужика какого-то. Я у него проводочку чинил, а он, подслеповатые глазки, белый воротничок, пустил меня домой, чай попить. Инженер из НИИ какого-то, вроде того. Ну, короче, мне с ним особо болтать не о чем было, не клеился разговор, а потом он отлить пошел. У него простатит имелся, что ли, или такое что-то, потому что трубу свою он долго процеживал. Ну, мне нудно все стало, и я давай рыться, что поесть есть. Открывал шкафчики, пялился, сам не знал, что ищу. Вафельку вот тоже съел у него, которую он на стол не выставил. За это меня тоже казнить, а? Ну, короче, нашел у него в гречке бабло в целлофановом пакете, сунул в карман зачем-то и свалил по-тихому, пока мужик свою письку домучивал.
