Миху укололи, но он не спал, только глядел в потолок, и мне не спалось, хотя в голове шумело и свистело от таблетоты. Слушал я, слушал, как свистит, и сам засвистел. Красиво так — это я умею.
Тишина, а тут Миха в ответ тоже свистнул. Не так красиво, как я, конечно, но сносно. Санитарка такая заглянула, по горлу рукой провела, мол, сейчас вломит, так мы оба и подумали, но она снова скрылась в коридоре.
Я свистнул еще раз, красиво, протяжно — так киты песни поют. И Миха так же протяжно, только хуево, засвистел.
Я ему сказал:
— Мириться будем.
Такой я человек, быстро вспылю, но и отойду тоже быстро, я не злопамятный.
Миха такой:
— Ну, давай, в принципе. Ты с какого города?
— Да с Заречного, с почти что города. А ты с какого?
— Тоже оттуда. Мы с тобой земляки, значит?
— Значит, что земляки, — сказал я задумчиво. Не то чтобы очень с такой скотиной мне хотелось по земле одной ходить, но и при мысли о том, что нас расселят, тоже хреново становилось. Я, наверное, этого так не хотел, потому что оказался впервые в жизни в мире, где все чужие, где я совсем никого не знаю, и у меня привязанность вышла такая. Это у меня с людьми быстро.
И Миха меня спросил шепотом:
— Ты знаешь, что из Чернобыля радиацию вывозят вагонами?
Ну я там, положим, не ебал, как радиация выглядит, мне вообще казалось, что никак.
— Ну и? — спросил я.
— И продают на рынках, — сказал Миха.
— Ты поэтому Вовку обижаешь? — спросил я. — Вовка что ли продает?
Как там у психов, я уже начал немножко понимать. Вот, к примеру, Миха мог мстить Вовке, что он радиацию в его дом положил. Но Миха взглянул на меня неожиданно ясными, совершенно мертвыми в лунном свете глазами.
— Не. Вовка ничего не продает. Вовка терпит.
И у меня такая к Михе брезгливость возникла, на уровне, знаете, когда человек видит таракана, когда видит змею, когда видит опухоль. Как бы из самых внутренностей поднялась, не от таблов тошнота, а от невыносимости всего этого, от несправедливости. Я сказал:
— Вот я тебя убью, а меня не посадят.
А Миха сказал:
— А я тебя первый убью. Меня тоже не посадят, это кстати.
И я такой:
— Давай попросим нас не расселять.
И Миха такой:
— Ага, давай уж попросим.
И как-то мы так подружились, незаметно и не очень желанно. Я думаю, моя дружба на Миху весьма положительное влияние оказывала, во всяком случае, от Вовки он отстал. В принципе, поугорать с ним можно было, если следить хорошо, чтоб он дементных дедов не обижал и вообще. Мы с ним неплохо время проводили, слушали вот одного мужика, который лично Гитлера убил, мотали на ус, с Полковником зависали, издалека смотрели телик, особенно любимые Михины новости про радиацию.
