— Вода. Большая вода. Много воды.
К середине дня они втянулись в заданный удирающим альясом темп, а Сайнжа впал в зыбкое состояние охотничьего транса — когда тело само избирает нужную дорогу, вовремя замечая и огибая препятствия, рационально тратя как можно меньше сил. Освобожденный от сторонних помыслов разум полностью сосредотачивается на добыче, предугадывая действия загнанного зверя. В идеале охотнику надлежало полностью умственно слиться с добычей, растворившись в ее душе, увидев мир глазами убегающего животного и постигнув его образ мышления.
Из-за двери долетало едва различимое, мерное поскребывание металла о металл. В голову некстати полезли байки косменов о дрейфующих по волнам Эфириума кораблях, брошенных экипажем и захваченных жуткой нежитью из глубин Вселенной. Нежить якобы обожала подманивать и захватывать проходящие мимо суда, имитируя пожар на борту или запуская в эфир сигналы тревоги с призывом о помощи. Такие же, как сейчас медленно отстукивало неведомое существо по ту сторону переборки, выдерживая огромные паузы между точками и тире.
— Так, — укрепившись разумом, Боумантессе принял решение. — Неважно, из какой именно системы свалилась эта мерзость, Хаабо ей не видать, как своих ушей. Говорите, вы охотник? Прекрасно. Мы вас нанимаем. Ступайте в леса и прикончите чудовищ, чтобы впредь они не беспокоили моих рабочих. Сможете вдобавок вернуть похищенный
«Хрен вам, я еще жив!»
Лучше бы она не произносила этого слова, подумал Сайнжа. Лучше бы я никогда не совершал аварийной посадки на Лаймерине. Если бы не то, если бы не это. Великая Мать чертит на песке линии судеб и вероятностей, взмахом руки стирая их и начиная заново. Даруя своим детям шанс исправить совершенные ошибки, в этой жизни или следующей. Я должен похоронить чужих мертвецов и принять решение. Мне нужны эти двадцать тысяч мультикредитов, мне достаточно памяти и скорби своих мертвых.
Невесть почему лаймеры сочли брошенную деревню безопасным местом. Туземцы с откровенной неохотой скатывали спальные мешки и паковали скарб, цапаясь промеж собой и громко щелкая языками. Из-за их возни отряд вышел в путь гораздо позже, чем обычно, ближе к полудню. Дорога выдалась скверной. Топкая узкая полоска тянулась вдоль реки, под нависшим переплетением колючего кустарника. Подлесок облюбовали стаи дальних родственников шершней. Красно-полосатые, злобные, назойливо лезущие в уши, глаза и рот. Зазевавшегося Аццу искусали так, что у бедолаги напрочь заплыл один глаз. Младший из лаймеров теперь тащился позади группы, раздраженно ворча, хныкая и причитая.
