Даяна Мейер стала моей личной Еленой Троянской. И сейчас, слыша звук закрывающегося лифта, я вынужден был признать, что эти две недели ничего мне не дадут. Что ими я всего лишь пытаюсь оттянуть время, занимаясь самым нелепым самообманом из всех.
Янтарная жидкость бьётся о края тумблеров, выплёскиваясь из них бурлящим потоком. Попадает ему на пальцы. Стекает по столу. И аромат дубовой коры и сухофруктов наполнил гостиную приятной дымкой, словно я попал в прохладный, дегустационный погреб.
— Нет. Она не хочет этого, и я не стану настаивать.
— Спасибо, Эрик, буду очень тебе за это благодарен.
— Наливай, — сделав последние шаги к дивану, я опустился на твёрдое быльце, наблюдая, как, прикусывая дымящуюся сигарету, Джеймс наполняет стеклянные бокалы.
В тот день, когда он пырнул меня ножом, мой внутренний инстинкт самосохранения превратился во что-то осязаемое и безумно опасное. Он начал дышать со мной в унисон. Слился с моей тенью и наполнился моими страхами.
— Ну, ты! — в этот момент я и сам не понял, когда именно перегнулся через стол, схватив Джеймса за грудки.
Той, которая уничтожает тебя, напоминая разъедающую тело радиацию. Огненную. Беспощадную, выжигающею всё твоё естество. Причиняющую немыслимую боль и страдания. Ту, из-за которой ты совершенно не можешь жить нормальной жизнью. Ту, без которой ты и вовсе не способен выжить…
— Но ты ведь понимаешь, что она сама не хочет к тебе возвращаться, и ты не сумеешь изменить этого, удерживая Сару.
И я бы наверняка не удержался и врезал ему промеж глаз, если бы моё внимание не привлекла ярко-красная капля.
— Да пошел ты! Не собираюсь принимать помощь от того, кому глубоко насрать на всё, что со мной происходит!
— Сколько ты уже за сегодня принял? — смерил его сосредоточенным взглядом, поднося к губам тумблер.
— Противно знать, что вот уже второй раз мой сын готов загнать себя в могилу из-за женщины, — произносить это вслух ещё более нелепо, чем прокручивать у себя в голове.
— Даже если это и так, Николас, то больше тебя это не касается, — положила она трубку, заставляя меня со всей дури вмазать кулаком по столу.
— Ничего особенного.
— Так вот почему ты не отдаёшь её? — усмехнулся Джеймс, прицокивая языком. — Считаешь, что это очередной мой каприз! Забава?! — навалившись на стакан, он начал выстукивать по столу толстым дном, всё больше и больше набирая обороты. — Прихоть?! Отдай мне её, и всё будет как прежде!
— Ты любишь её? — внутри что-то дрогнуло в ожидании его ответа. Пульс превратился в оглушающие удары метронома, что один за другим прошибали меня насквозь.
