Сегодня ему удалось окончательно разрушить даже то далекое, светлое, что было у них когда-то. То, в память о чем она могла бы с ним общаться, поддерживать спокойные и даже теплые отношения, несмотря на боль и предательство.
Но то, что она постарается умотать до его пробуждения, было ясно еще в самом начале, когда попыталась дать заднюю в коридоре.
- Куда это ты собралась опять? - голос его бил точно в низ живота своими хриплыми переливами, подчиняющим доминантным порыкиванием, - лежать, Красная Шапочка, Волк очень голодный…
- Садись.
Откуда взялось вот это все?
С чего бы ему вдруг, после третьего секса, ей букеты рассылать? Знает ведь прекрасно, что Марина и так даст. От этой мысли привычно стало горько и обидно почему-то за себя. Вот ведь овца бесхарактерная. Слабая на передок!
Вадик торжественно посадил Марину в машину, там она наконец-то избавилась от букета, сунув его на заднее сиденье.
Хотя, вряд ли… Такая, как Марина, не стала бы прыгать к нему в койку, если б парня имела и любила его. Она вообще не упоминала про семью, только о сыне что-то лепетала. Как раз перед тем, как он, в очередной раз не особо вслушиваясь, просто утащил женщину в укромный уголок и поимел, как неандерталец.
А здесь прямо затык на затыке.
Он что, предлагает опять сойтись? Вот так просто? После всего? Просто повинился, попросил прощения… И все на старые рельсы?
А вот теперь уже не кажется. Скорее всего, она была ослеплена своим первым настоящим чувством, своим первым мужчиной. И это придавало его образу романтический ореол, сияние, которое не померкло, даже когда ее герой внезапно превратился в тролля. Ведь был же когда-то другим! Ведь был!
Марат Ринатович, быстро купив все, что предлагала Марина, вскоре раскланялся, как обычно, вежливо и душевно.
И венчал все это недоразумение прикрепленный прямо сверху на цветы плюшевый медведь. Тоже розовый.
И ощущение того, что эта командировка ему запомнится надолго, крепло.
Как во сне, в невозможном горячем дурмане, ощутила Марина его зубы на своем плече, и застонала освобожденно, полностью придавленная жаждущим телом, изнывающая в мучительно нежных и крепких руках, практически плачущая от острейшего, ни с чем не сравнимого удовольствия подчинения самки.
В конце концов, она ничего ему не должна. И ни в чем не виновата.
Тогда, в полутьме, он ее не особо разглядел даже. Так, почувствовал, что молодая, стройная. Ну и ладошкой она куда надо попала, конечно.
Зашедшая следом за ней администратор Лена оглядела критически застывшую с так и не залитым кипятком стаканом Марину, отобрала кофе, усадила подчиненную на стул, поставила кружку под кулер, а затем щедро плеснула коньяка из стратегических запасов.
