— Что, Лала? — спросила я пересохшими губами. — Что ты хочешь спросить?
— Почему Аридна почти не ласкает Гарда? — прошептала Лала. — Ведь я чувствую, она с трудом сдерживается, чтобы не начать проделывать с ним все то, что и он с ней, и даже больше? Почему не касается губами и руками его мужественности, но лишь трется о его достоинство всеми частями тела, стоит ему привлечь ее к себе?
Я положила ладонь на подрагивающие от возбуждения и любопытства губы сестры, и, склонившись к вороной макушке, пояснила:
— Свое искусство любви пери показывает хозяину ее жизни наедине, делать это при всех — грех, так завещала Мать. Пери должна быть изощренна и невинна одновременно и может принадлежать только одному господину.
— Бедная Аридна, — простонала Лала, восторженно уставившись на то, что происходит у подножия Анахиты. — Как ей, должно быть, тяжело сдерживаться.
Я присмотрелась к лицу сестры, на котором читалась мольба даровать ей блаженство. Стоило снова нырнуть в сладостную негу, как меня опять дернули за руку.
Склонившись над Лалой, чтобы не мешать другим, я спросила ее глазами, что она хочет.
— А Гарду можно ласкать сестру прилюдно? — спросила малышка, волнуясь. — Это не грех?
— Даруя любовь и блаженство сестре, он дарует любовь и блаженство Матери, — прошептала я. — Вечноюной пери и самой чувственной богине из Семерых. Ты же знаешь, Анахита — богиня плодородия, и как сама земля, она млеет от счастья, когда ее тело вспахивают и оживляют своими движениями. В первое слияние воин берет не пери, а саму Анахиту.
Лала кивнула, что означало, сестра поняла, и я снова воззрилась на происходящее у подножия.
Хриплым от страсти голосом Аридна призвала воина взять ее, но Гард не спешил. Памятуя законы, которые гласят, что воин-тэн не может уподобляться зеленому юнцу, который набрасывается на женщину, лишая тем удовольствия ее и себя, а сам контролирует ситуацию и страсть своей госпожи, его умелые руки ласкали, мяли, похлопывали, пальцы впивались в манящую розовую плоть, отчего голова сестры моталась из стороны в сторону, а пери, с затаенным дыханием наблюдающие за сладкой игрой не могли сдержать стоны и всхлипы. Подхватив невесту под бедра одной рукой, Гард поднял ее и тесно прижал влажной расщелиной к огромному выпирающему жезлу. Затем принялся совершать ритмичные движения. Аридна то прижималась к мужу теснее и впивалась пальцами в его плечи, то откидывалась назад и принималась стонать в голос, умоляя даровать ей блаженство. При этом бедра сестры вздрагивали и прижимаясь к его пульсирующей плоти так тесно, словно хотели его поглотить, повторяя просьбу сестры на языке тела.
