— Только он. Он же может и вернуть лица, но такого никогда не было, — вдруг качнула головой Медея, всё ещё продолжая смотреть куда-то в сторону, словно не замечая ничего вокруг. — Тут все… без лица.
— Столько силы в глазах… и ты не знаешь, куда её деть, — почти что прошептала она, наклонившись ещё ниже, так, что чёрные пряди волос соскользнули с прямого леча, лизнув щёку вздрогнувшей Марии. — Бедное дитя, обречённое на вечную тьму…
— Надо быть хитрее, и полагаться только на себя… в этом мире по-другому не выжить. Перестань доверять и верить в то, что окружает тебя… здесь нет друзей, лишь одни враги. Запомни это хорошо, иначе пробудешь целый век в темнице без лица. Наказание суровее просто не существует.
Меж тем женщина вынула из-за ворота чёрную длинную верёвку со сверкающим на её конце стальным ключиком и, преодолев последнюю ступень, осторожно просунула его в щель странного круглого замка, что тут же покрылся серебристыми линиями и, тихо звякнув, заставил стены перед ними с хрустом каких-то механизмов не спеша раздвинуться, пропуская в длинный мрачный коридор с тлеющими белыми угольками на стоящих у стен старинных чаш, покрытых серой паутиной. Вот где было по истине холодно и страшно. Казалось, ступи на одну из каменных плит, и оттуда тут же покажется жидкая алая кровь, по которой потом ещё придётся идти. Но почему-то Медею это не остановило, и та всё же вошла в коридор, усеянный по сторонам старыми железными решётками, в которых обитала своя, порой живая, тьма.
Медея вела каким-то странными переходами, порой заслышав неясный шум сворачивала и шла в совсем другом направлении до тех пор, пока не поднялась на самый верх какой-то одинокой башни, что наряду с другими устремлялась в ставшее почти что чёрным небо. Комната же внутри оказалась странной и, как заметила Мария, мало чем отличалась от камеры, разве что имела одно окно без стекла, да кровать со столом, зеркалом и жалким подобием камина, в котором тлели серые угли. В основном же пол и стены были из холодного чёрного камня. Ни сбежать, ни позвать на помощь, никакого шанса на спасение не было.
Чувствуя, что бледнеет ещё сильнее, Мария поджала ободранные тонкие губы, как можно аккуратней спрыгнув с коня прямо на ледяной камень площади и заставив женщину перевести какой-то холодный бесстрастный взгляд на неё, тут же нахмурив свои изящные ровные брови и нехотя отступить назад.
— Все… без лица? — одними губами повторила девушка, вновь взглянув на прикованного к стене пленника. Вряд ли он был младше её, хотя, сколько находился тут вряд ли кто мог точно сказать. Может, ему уже насчитывалась не одна сотня лет? — А он за что стал безликим?
