Музыка смолкла, замолчали и гости, вниманием которых всецело завладели двое мужчин, вышедших на площадку.
И я, продолжая улыбаться и вовремя кивать, стала украдкой разглядывать прибывающих гостей.
Возвращаться прямо сейчас к Анель и другим девушкам не хотелось, а в прогулке в одиночестве по саду Темпечей я не видела ничего предосудительного. Мало ли какие могут быть для этого причины у миледи, от музыки и гомона у которой, к примеру, легко могла разболеться голова.
Стало дурно. Словно из-под толстого покрывала я слышала, как зазвучали аплодисменты, и поспешила к ним присоединиться, не сводя глаз с браслетов.
Пока я отсутствовала, опустевшие столы успели убрать, а на их месте расчистить просторную площадку. На траве для уставших дам и пожилых господ расставили резные стулья из красного дерева, бокалы шампанского на подносах сменило красное и розовое вино, для любителей чего-то покрепче официанты носили виски и коньяк. Солнце почти зашло, бросая последние блеклые лучи на небосвод, и теперь главными источниками света в саду были плывущие по воздуху ажурные светильники.
Теперь, видимо, мне оставалось увидеть его вновь, и затем спокойно умереть от боли где-нибудь на скамейке около журчащего фонтанчика в саду Элины. Впрочем, сегодня обещали фейерверк, поэтому спокойно умереть, к сожалению, не получится.
Маменька, замерев изящной статуэткой, мило беседовала с какой-то важной пожилой парой. Дама преклонных лет, на плечах которой лежала горжетка из соболиного меха, пила коньяк, с аппетитом закусывая его шоколадными конфетами. Приземистый тучный мужчина, крутивший в руках толстую золотую цепочку от карманных часов, словно через силу цедил вино, и его полное широкое лицо выражало глубочайшую скуку, будто он устал не только от праздника и всех присутствующих, но и от жизни вообще.
Я остановилась, вдруг с неоднозначным чувством понимая, что слышу Отиса.
Грянула музыка, засуетились официанты. Маменька вручила мне бокал и тут же со мной чокнулась, и я послушно выпила пузырящуюся на языке жидкость.
Когда я оказалась у входа в лабиринт из зеленого кустарника, я не могла даже точно сказать, какой именно дорогой сюда дошла.
Внезапно я почувствовала, как сердце, на мгновение заледенев, резко ушло вниз. По ступенькам, что-то говоря и чарующе улыбаясь, в бордовом бархатном камзоле, отороченным золотой нитью, медленно спускался Отис Батрис. Держа его под руку, рядом с ним словно плыла, так мягок был ее изящный шаг, очаровательная девушка с атласными черными локонами и большими глазами цвета переспелой вишни...
