Чернеш умирал медленно и мучительно. Умирал очень некрасиво под самую красивую мелодию, которую только можно извлечь из виолы.
— Но твоё тело говорит...
— Да вы её знаете три минуты.
— Что? — нарушил молчание Блич. — Разве такое возможно?!
Они просто разные, эти люди. Мы тоже разные, но не настолько. Люди разные совсем-совсем. Есть такие, как эта мразь, которой нет оправданий. А есть такие, как Эрет.
И тогда, это было видно по его лицу, к Чернешу пришло запоздалое... нет, ещё не раскаяние, но уже сомнение в собственной правоте, уверенности, что есть порядочные люди, которым можно всё, и безнравственные, с которыми можно всё. С этого сомнения у подобных моралистов начинается дорога к очищению. Но только времени пройти этот путь Чернешу уже никто не собирался давать.
— Всё. Штаны на тебе сидят, как влитые. Только платье резать. Хотя, не вариант — как я тебя тогда обратно выведу?
Найрус уклонялся от ответов и старался не смотреть в сторону Блича. И, наконец, не выдержал и открыл правду:
Блич готов был заплакать. И она тоже... возможно, это сумасшествие заразно. Какая-то инфекция, которая поражает мозг... Силы Света, он тоже может заразиться!
— Не может быть...
Подросток догадался, что они намекают на саднящий засос, и думают, что новенькая ещё не отошла от потрясения после встречи с мерзким клиентом. Но вслух никто продажной не назвал. Все обращались к Бличу не просто как к даме, а как к знатной даме.
— Да, я собирался вас бросить! Что? Доволен?! А что ты хотел? Я убил много фанатиков, но когда увидел, как рубятся охотники, струсил. А потом вспомнил... кафедра, лаборатории, престиж, достаток, положение в обществе... и лишиться всего этого... Стать вечным скитальцем даже ради вас с Фейли... Что смотришь? Не смей так смотреть! Я же в итоге здесь, а не в Университете. А мои сомнения — это мои сомнения! Это вам легко, проклятому народу Теней, вы не предаёте, потому что такими родились, а нам приходиться идти к чистоте через грязь. Не чью-то чужую, а свою собственную!
— Что?! — хором крикнули девушки.
— Извини уж, Эрет, у меня совсем не было опыта. У вас столько всяких застёжек.
Но прежде, чем Блич покинул приют продажных, он стал свидетелем одного неприятного события.
— Эй, шкуры продажные! — с вызовом крикнул мужчина. — Что-то хотите мне сказать?
Эрет стало стыдно. Она всё ещё не понимала, в чём удовольствие читать, раскинув руки, сильнее, чем читать сидя. Больше. Она вообще не понимала удовольствия читать. Но сердцем чувствовала, что Блич очень гордился этой своей выдумкой.
