Один раз он чуть не дал ему волю, да кузен Ти вовремя повис на руках. Что было бы, поддайся Найрус злости и сломай меловой куб с Чумой теней... Лучше не думать. Город бы погиб точно. Целиком. С детьми, хотя и ходили неподтверждённые слухи, что совсем младенцев Чума не трогает, и беременными женщинами. Могло погибнуть и королевство Фаэтон. А быть может, именно с этой вспышки эпидемии начался бы конец человечества.
— И вы... вам что... кто-то платит за это?
Голос был мужским. Блич обернулся и увидел человека в сорочке и в купеческих штанах, но с осанкой аристократа. Есть у него золотые шпоры или нет было неясно — на ногах молодого (примерно возраст Виклора Волка) мужчины были тапочки, а не сапоги. Он передвигался маленькими шажками, опираясь на костыль, а одну руку держал на перевязи.
Они прошли в одну из комнат и приоткрыли окно, чтобы был слышен шёпот листвы. Эрет обвила руками шею Блича, и подарила самый свой главный поцелуй из богатой коллекции «любви губами». Подросток чуть не умер от счастья, но Эрет дала понять, что в этой пьесе ещё далеко до финала. С помощью Блича она легко освободилась от платья и сорочки, и Блич пожалел, что приглушил пламя светильника — настолько красивой ему показалась девушка.
Одна из девушек не выдержала и ударила мужчину в пах. Мужчина упал, девушка вцепилась ему в волосы и зашипела:
Блич никогда не вспоминал этот разговор, и Найрус очень надеялся, что он про него забыл. Или, проснувшись, принял за страшный сон.
— Это было последнее, я нагулялся, и, действительно женюсь, — в голосе парня слышалась уже не наигранная решимость.
Охотник выпрямился, посмотрел на реку и сразу заметил одинокую лодку. Разделавшись с мамой Блича и Фейли, пятидесятник ушёл, не оборачиваясь, поэтому не мог узнать профессора, пытавшегося помочь раненой, но всё равно рисковать не стоило.
Явно не купавшиеся в роскоши девушки то сетовали, что объелись деликатесами, то переживали, подойдёт ли рубиновое колье к шитому золоту платью; рассуждали о сортах вина, которое явно не пили, и думали, в какой банк положить огромные суммы под процент; перебирали названия лавок модной одежды и вспоминали время сшибок на ристалище, и, чудо, каждая успела побыть Королевой Турнира.
Найруса кольнуло знакомое чувство досады. С Чумой теней уже не один год профессора преследовало ощущение, что он бродит где-то совсем рядом, буквально в полушаге от разгадки. И здесь то же самое. Вот что-то поймёшь такое в Олэ Меченосце, и всё. Ты знаешь, чего от него ждать, понимаешь, хороший он, в самой своей сути, или там, внутри, само первозданное зло.
