Она послушалась Ангелу и ничуть не пожалела. Эйсон был робким и неловким, его постоянно приходилось подбадривать. Да и кончил он задолго до того, как сама Янис-Эль успела приблизиться к пику своего наслаждения. Но она все равно была в полнейшем восторге: Эйсон хотел ее, Эйсон справился со своими давними предубеждениями и страхами, Эйсон решился, открылся перед Янис-Эль и был готов принять ее в качестве своей жены, члена своей семьи, продолжить строить совместную жизнь несмотря ни на что. А любовь… Ну что любовь? У нее у самой ее было так много, что наверняка хватит на двоих. Нет, на четверых. Ведь еще были Альф и Лута. Дети Эйсона, к которым Янис-Эль привязалась, как к своим…
— Я… У меня никогда не было ни одной эльфийки… Да и женщина была лишь одна — моя ныне покойная супруга… И вот… Короче говоря, я смотрел на тебя и пытался представить, что мы с тобой… И не смог. Как мы будем этим заниматься, если у меня… Если я совсем не хочу тебя, — почти шепотом добавил он и отвернулся.
Янис-Эль вздохнула, подвигалась и якобы случайно опустила руку рядом с мужским достоинством супруга, попутно погладив его.
Король тут же посерьезнел, оторвался от Эри-Ри и сделал приглашающий жест рукой.
Сколько она пробыла в отключке, было непонятно, но вынырнув из привычной черноты, обнаружила себя лежащей поверх покрывала на собственной постели. А прямо на ней — на груди и на животе — сидели двое мелких кадехо и злобно рычали на сгрудившихся вокруг людей. Среди них Янис-Эль узнала своего горе-супруга, дора Халльрода, дядюшку Титуса и Агнессу. Знахарка и дор Несланд молчали, широко раскрыв глаза. А дядя Титус и дор Халльрод ругались в голос. При этом первый укачивал явно укушенную руку.
— Ну где же эта зараза, дрын те в зад? Ага! — старик распрямился, и Янис-Эль кинулась прочь — обратно в свое кресло.
Несланд с утра не брился — видно, не до того было, а потому губы, сползая с мягкой кожи чужого рта, то и дело проезжались по неприятно колючей щетине. К тому же Эйсон, придя в себя, тут же попытался вытолкнуть язык Янис-Эль из своего рта и перехватить инициативу, но она рыкнула и не дала. И горе-супруг вдруг… уступил. И тут же стало жарко, сладко и невероятно.
— Малыши, — повторил Тарон, покачал головой и начал планомерно избавляться от цепких пальцев фьорниса Титус-Тита. — О ваших «малышах», фьорнэ… гм… Или теперь вернее будет говорить — пресветлая дора Несланд?
— Ну, кажется, все.
Окинус опять переглянулся, но уже только с рыжей Тэйей, понимание значимости и влияния которой Янис-Эль пришлось резко пересмотреть, и кивнул.
