— Елку нарядить можно?
— Что, прости? — даже дернулся.
— Ну, елка твоя. Стоит вся такая, несчастная. Только-только из депрессии вышла, надо помочь, а то опять засохнет.
А Генри так и завис. Думал, сейчас как возобладает над убитой горем женушкой, как будет стращать, и тут вдруг ёлка, будь она неладна. Но сейчас же на ум Злейшеству пришла приятная шалость.
— Если вечером придешь ко мне в покои сама, если станцуешь для меня так, как я попрошу, разрешу.
— Чего? — скривилась сразу.
— Того, моя сладкая. Невинный танец и елка в твоем распоряжении. Хоть что с ней делай.
— Неравноценный обмен так-то, — скрестила руки на груди.
— Ну, как хочешь. Мое дело предложить. А танцевать для меня все равно будешь, но уже без бонуса.
— Я не буду для тебя танцевать. Не заставишь, — налила себе кофе в кружку, взяла булочку.
— Поверь мне, принцесса. Я в силах тебя заставить. Ты же хорошо сдружилась с моей прислугой. Пьете, вон вместе, песни орете, на судьбу друг другу жалуетесь. В общем, если откажешь мне, они вылетят с работы, семьи их по миру пойдут, жаль.
— Шантажист проклятый! — и разорвала булку напополам, что аж крошки полетели в разные стороны.
— Подумай как раз до вечера. Мне уже порядком надоело с тобой в игры играть.
— Слушай, тебе же власть нужна, так? — решилась на очную ставку. — Для того и женился на мне, типа я там какая-то наследница. Ну, и?
— Что и?
— Ты получил, чего хотел. Иди, воюй за власть. К чему все это моральное насилие?
— Насилие? — усмехнулся. — О, дорогуша… насилия еще не было. Просто твоя мамаша очень постаралась, чтобы я ненавидел ее, а заодно и тебя, — но сейчас же осекся, сболтнул лишнего.
— Меня? — а вот и глаза предательски защипало.
Но Генри не знал, что ей ответить. И «да» говорить не хотелось, но и «нет», тоже. Потому Морозовский попытался сбежать, даже леденеть начал, но Лиза тотчас схватила его за руку.
— Нет уж, постой. Давай поговорим по душам, муженек. За что же ты ненавидишь меня? Только за то, что я дочь Олькен? Не слабовата причина?
— Нет, не слабовата, — и глаза его засияли. — В самый раз, — после чего поднялся. — Итак. Или вечером ты приходишь ко мне, или я продемонстрирую тебе моральное насилие.
Да он просто издевается над ней. И все эти попытки сближения, все это просто издевка. Аж аппетит пропал, а когда Его Снежность скрылся из виду, Лиза дала волю слезам.
Продолжение от 19.12
Кто он есть, чтобы для него танцевать? За слезами пришла злость и, надо же, аппетит вернулся. Лиза так тщательно еще никогда не пережевывала пищу, ноздри раздувала, брови хмурила. И чего же Его Падлючесть изволит? Стриптизу она не обучена. Разве что «березку» сплясать может.
