Честно говоря, мне не хотелось переучиваться на Полину, хотя фамилия Верова нравилась, в отличие от Морковиной. Новость подкосила мужчину куда больше, чем я ожидала. Он уставился на угасавший жезл и шевелил губами. Прислушавшись, можно было разобрать: «Ясмина, как ты могла? Ты обещала… Как же пророчество?» Видя его реакцию, я немного смутилась — стало неудобно перед мамой Полины, которую я оболгала. Оправданием мне могло быть только то, что не любовь толкнула девушку на внебрачную связь. Прилучной, оправившейся после стресса, такие чувства были чужды. Она шагнула вперёд и бросила в лицо ректору:
— Как вам не стыдно! Соблазнили студентку, да ещё кричите об этом! Кто теперь доверит вам своих дочерей?
Всеволод Мартынович сфокусировал на ней взгляд удивительно синих глаз и спокойно ответил:
— Тогда я и сам был студентом. Мы с Ясминой просто хотели спасти наш мир. Никто никого не соблазнял.
— Странный способ спасать мир, — пожала плечами Алина.
— Всё дело в пророчестве, — вздохнул ректор и вернулся за свой стол. Он убрал «скипетр» в футляр и посмотрел на нас: — Идите, девы. И… называйтесь как угодно. Моя надежда умерла.
Прилучная повернулась на каблуках и бросилась к выходу. Я успела глянуть на секретаря. Тот отложил карандаш и заинтересованно смотрел нам вслед. Шла я, гордо задрав нос — именно так, мне казалось, идут, сохраняя достоинство, и чуть не навернулась, зацепившись за порог. От падения меня спасли портьеры, в которых я запуталась и повисла. Надышалась пылью, расчихалась, с трудом выбралась, оборвав часть кулисы. Прилучной уже не было в приёмной, зато за спиной послышались лёгкие шаги. Я приготовилась к отповеди, но секретарь, выйдя из кабинета, лишь заботливо поинтересовался:
— Вы не пострадали, леди?
Я отрицательно затрясла головой и попросила:
— Нельзя ли оставить в тайне всё, что здесь… — я замялась и всё же, понимая, что другого случая попросить не предвидится, продолжила: — вы делали записи. Пожалуйста, не показывайте их никому.
— Как будет угодно, — спокойно произнёс юноша. Выдвинув ящик ближайшего шкафа, он достал оттуда скамейку, влез на неё и принялся снимать обвисшую штору.
— Простите… — начала я, но он не дал договорить:
— Давно пора их постирать. Не беспокойтесь, леди, я не расскажу о вас тем, кого это не касается.
В ту минуту я восприняла это обещание как «не расскажу никому». Просто не могла предположить, что есть ещё заинтересованные стороны. Об этом я узнала только спустя несколько дней. А пока, предоставив секретарю возможность в одиночку биться с портьерами, побежала догонять подругу. Как бы, пока я вела дипломатичные переговоры здесь, она не разболтала о наших проблемах там. К счастью, Прилучная была не в состоянии связно излагать мысли. Она расхаживала по площадке около фонтана, поминутно запуская пятерню в волосы, запрокидывая голову и выкрикивая ругательства. За Алиной тянулся шлейф из девчонок нашей группы, всех, кроме Домны. Та сидела на скамье и рисовала носком туфли на песчаной дорожке хитрые загогулины. Я опустилась рядом:
