— Брат, за что ты казнил этого раба? — спросил старший из рыцарей, ровным лишённым чувств голосом, каким, видимо, было принято разговаривать среди присутствующих.
— Этот человек великий грешник и преступник, — ответствовал убивший путника рыцарь, который успел убрать свой меч, на клинке коего не осталось ни капли крови. — Он не поклонился, встав на первую ступень храма Благой Великой Матери нашей.
— Этот грех не наказуем смертью, — возразил старший рыцарь. — За такой проступок положен штраф и епитимья.
— Ещё, этот человек не преклонил колена, встав на вторую ступень, — продолжал убийца.
— Штраф, епитимья и общественные работы, — возразил старший.
— И не пал ниц, поднявшись на ступень третью.
— Публичное телесное наказание после уплаты штрафа и отправления епитимьи, но до занятия общественными работами.
— Он пытался оправдать свои преступления тем, что он чужеземец, — продолжал перечислять допрашиваемый рыцарь.
— Неосознание вины, как и её сознательное отрицание, — задумчиво проговорил задающий вопросы. — Это наказывается тюремным заключением. Незнание законов и правил при этом оправданием не являются. Тяжкие грехи, но не смертельные. Но, может быть, он совершил что-нибудь ещё?
— Этот несчастный признался в том, что он язычник и отказался вознести молитву Благой Великой Матери.
— А вот это уже серьёзно, — подтвердил начальник допрашиваемого. — Но это ещё не повод для казни. Отказ от молитвы наказуем каторжными работами, вплоть до пожизненных, если такое повторится. А признание в язычестве — содержание в узилище, вплоть до полного раскаяния.
— Он глядел на Благую Великую Матерь с вожделением!
— Ужас! — воскликнул старший, забыв о запрете на эмоции. — Но такое преступление наказывается усекновением детородных органов, а не смертью.
— В конце своей преступной речи этот человек оскорбил саму Благую Великую Матерь, — глухо проговорил рыцарь-убийца.
— Что же он такое сказал? — процедил сквозь зубы старший, тяжёлым взглядом окидывая безголовый труп.
— Мой язык не поворачивается повторить эту невероятную ересь! — почти прошептал тот, чья рука не дрогнула отрубить человеческую голову.
— Скажи нам его слова, брат, — настаивал задающий вопросы. — Я знаю, что это нелегко, и оскорбление Благой Великой Матери, пусть даже чужое, ляжет тяжким бременем на твою душу. Но, ты не бойся! Мы возьмём, каждый равную часть этого бремени и понесём его вместе. Тебе не будет тяжело. Итак, что он сказал?
