Теплый оклич пароли перекрестков: дисковые маяки аптек,
Все-таки я иду и неслышны шаги мои, точно подбитые мхом –
Вечер зашился телефонными проводами и подкатывается под ноги мохнатым комком
И сердце прядает, точно песня перепела, как оно впрыгивало на тот двусмысленный (до сих пор не разобрался) не то благословенный не то чрезвычайно проклятый час,
Им же небо стекало с вечернего вертела,
Розовый фонарь задыхался, а лиловый чихнул и погас.
Помню, день тогда был большой резвости, в мыле, запален и рыж –
Да провалится нос и небо мое, если забуду тебя, Париж:
Если забуду реверберы, ощетинившиеся темными лучами веток на трамо-проводах врагов, румпели переулков и тьму, вывалившуюся из каждого проема и трещины, тысячами взбесившихся утюгов,
Со дна асфальтововых морей, водорослями произрастающие Булонские ветки,
Признания, виражи и прочее, совершаемое с легкостью газетной заметки,
На площади толпу, наслоившуюся в совершенно небывалую луковицу,
С чрезмерно-пылкого корсажа полуночи, отскочившую, по дуге, самовозгорающуюся пуговицу
И Тебя, неоглядную, взмах твоего рукова по куполу кульминации, вышеупомянутого часа,
Жест, подчинивший Тебе вращение Медведицы и Вополаса –
Выгоревшие предохранители зорь на гниль лесов облокачивающиеся
Да разве заменят они эти кессоны воздуха, гексаедры на трапеции ночи покачивающиеся.
Я сейчас опустил бинокль и вижу все золото на которое способно человечество,
Сколько абонементов, осенним кленом осыпающиеся кинэ, этим обеспечивается.
Сколько раз на платформе Твоей опускали в гадательную (почти написал молитвенную) машину, непахнущий билет преславные и великолепные…
Сколько их у нас полегло-полегло, высоко вынося евхаристические клади.
Это ведь не вы эстетические постройки, сюперфин, которых разъел merulius lacrimans>1, добродетели паразит
Истинно говорю, не вам войти сквозь оранжевый экравит
Да и пахнут не безмятежностью свеже вывернутые кишки и иные.
Священные брашна>2.
Радуйся прибежище наше, высь наша, ласкание наше; радуйся столп и утверждение наше, самая высокая на всем Земном шаре, из крестового железа склепанная, радуйся публичная башня.
Да ведь это, собственно-то говоря, еще не известно, кто сопутствует Христу при втором пришествии, а когда был приход первый
Записано единогласно, что любимым обществом Его были портовые моряки, земские стражники и святые стервы
И из каждого креста крестовины Твоей, пригвожденной над асфальтовым морем призм
Освещается достояние Твое – благорастворенная жизнь.
