Маяковский, при всем своем презрении к старине, любит говорить о пении, хотя я никогда не слыхал его поющим. Стихи свои он декламирует и, кажется, выступая даже с певуном Игорем Северянином не соблазнился модной тогда манерой исполнения эстрадных поэтов.
Тебя пою – некрашеную, рыжую (Флейта)
Вижу миллионы, миллионы пою (150 мил[лионов])
Где бы не умер, умру, поя (Про это)
>24.
В последней цитате странная оговорка, поэт видимо спутал два глагола: петь и поить. Вряд ли это свидетельствует о его большом знакомстве с пением. Глагол петь для него остаток традиции клочок «высокого стиля», появляющегося в патетический момент, нечто вроде машинально совершаемого крестного знамения у давно позабывшего все молитвы крестьянина или «слава Богу» в словаре оратора-атеиста. Но понятие песни, как лирики и свободного оформления задавленного чувства, как показывает патетика тех же цитат для него крайне дорого. На протяжении многих лет, в произведениях отделенных многими потрясающими событиями, это понятие неизменно возникает в кульминационных пунктах его изложения – лиризм Маяковского выращивает формулу песни и, дойдя до этого определения, начинает свое ниспадение. К песне двигалась лирика Маяковского до войны и до революции. В этом своем стремлении она опиралась на сильную и высокую страсть, на испытанную многими годами привязанность к женщине. На этом пути выработался стиль Маяковского, легко различимый среди всех русских лириков, создалась систематическая постройка гиперболы, являвшейся до того проходящим украшением протасиса>25 похвальных слов. Гипербола, обращенная к образованию метафоры, а все в целом служившее изображению страдания неразделенной любви, этому извечному мотиву и стимулу сентиментального лиризма на людей воспитанных изысканным стилем символо-акмеизма производила огорошивающее впечатление. Смутно вставал вопрос о несоответствии приема с поводом его применения, но предшествовавшее развитие темы, постоянный гимн величию полового влечения к единственной в мире ценности – страсти, достаточно подготовил публику к эксцессам Маяковского в трактовке его привычной темы. Так образовывался стиль Маяковского. Он всецело вытекал из методов и оформился до войны, а тем более до революции.
Скажу больше – лучшие произведения Маяковского: Облако и Флейта>26 были написаны до Революции и проникнуты полнейшим его центризмом. В них, правда имеются ссылки на развертывающуюся трагедию войны, но эти обращения к действительности являются материалом для метафорического возвеличения любовных огорчений поэта. Бедствия короля Альберта
