“Разоружаемся”.
Пока расстегивал на ней пояс с кобурами, казалось — время застыло. И не хотелось открывать глаза. Потому что так, с закрытыми, каждое случайное прикосновение отзывалось ярко, будто вспышкой под веками. И майку начала снимать все так же, не открывая глаз — а Син снова показал ей, как смотрится со стороны. Как скользит по коже мягкая ткань, обнажая сначала живот, за ним — грудь, с темными напряженными сосками. Шею. Голову — снизу вверх, от подбородка до зажмуренных глаз. А потом на плечи опускаются рыжие волны.
“Захватывающее зрелище. И убийственное приключение. Называется “раздень девушку после веселой ночки”.
“Пока что девушка сама раздевается”.
“Ты оставила самое сложное”.
Она все-таки открыла глаза. Син улыбался, задорно и… предвкушающе? Хотя нет, предвкушение было не в улыбке, кажется, снова ухватила то, что он сейчас чувствует. Ухватила-впитала-отразила, поймала отражение… и снова — не разберешь, кто из них двоих больше ждет и предвкушает. Но желание стало таким сильным, что Дора, всхлипнув, сама взялась за ботинки и камуфляжные штаны. Она сделает это быстрее. А заодно хоть немного отвлечется от его взгляда.
Син помогал, так что получилось и правда быстро. Только вот бриджи снять не дал, перехватил руки и мягко опрокинул на кровать.
“А это мне”.
Провел ладонями, обрисовывая бедра, сверху вниз. Задержался на коленях.
“Нашел!” — сообщил с таким воодушевлением, будто отрыл по меньшей мере клад.
Дора даже не успела понять, что нашел, когда он прижался губами к животу. Касался родинки языком, осторожно и ласково, а Дора таяла, расплывалась и не могла понять, что с ней творится. Не было там никакой эрогенной зоны. Никогда.
“Сладкая”.
“И мокрая”, — подумала, изо всех сил вцепляясь пальцами в простыню. Между ног было горячо, мучительно хотелось прикосновений. Еще. Больше. Везде. Но почувствовать его в себе хотелось сильнее всего. “Сними их уже! Не могу!”
Приподняла бедра, когда Син подцепил бриджи вместе с трусиками и потянул вниз. Медленно. Ему нравилось смотреть, как тело освобождается от одежды, нравился контраст черной ткани и светлой кожи. Ему хотелось — тоже, но он сдерживался, чтобы насмотреться вволю. А Дору потряхивало от нахлынувшего удвоенного желания. Внутри сжималось и пульсировало, как будто он уже был там.
“Знаешь, как сильно ты заводишь?”
“Да у меня от тебя вообще крышу сносит!”
Син развел ее ноги, и Дора выгнулась навстречу, ощутив первый мягкий, неглубокий, как будто пробный толчок. Обвила руками шею Сина, раскрылась, запрокинула голову, вся отдаваясь ощущениям. Он не торопился, медлил. Точно как она любила. Вот только сейчас Дора была готова, как никогда прежде. К черту прелюдии.
