И сдался им всем мой нос. Он, между прочим, у меня один, и я им очень даже дорожу.
— Это скорее мы с тобой позволили. Не добили заразу, пропустили, вовремя не просчитали. Вот и приходится теперь мальчику воевать одному. Да и у нас не все спокойно. Здесь ее тоже ждет не небесная благодать.
Почему она не приехала?
— За все хорошее, — наконец отпустили меня и щелкнули по носу. — Так что ты там мне утром обещала?
— Умер ее родственник.
В ее словах слышится горечь обиженной женщины. Она не понимает, почему муж, прежде походивший на преданного пса, вдруг стал так холоден с ней. Я знал, что хозяин очень любит свою рыжеволосую бестию, но она… она…
— Не понимаю, к чему ты все это говоришь?
Лес. Почему-то лес, знакомый, страшный, все еще живой, но уже обреченный на гибель. Холод и жар одновременно, в воздухе запах гари от разрушенного купола, и отравленный дождь, готовый вот-вот пролиться нам на голову. Я чувствую теплую ладонь в своей руке и приказ мамы бежать, бежать не останавливаясь, так далеко, как только возможно. Но нас преследуют, я не слышу, но знаю, что они там, в полушаге, на расстоянии вытянутой руки. Вот-вот схватят.
Сэм обидится, и будет дуться на них обоих, но после ее последней выходки он сам был зол. Он все никак не мог понять, как его дочь, та милая, добрая девочка, которая так доверчиво обнимала его, когда он вез ее из Кровавых песков, вдруг стала такой безжалостной? Он знал, что Самира ненавидит принцессу Алатею, но за что она так возненавидела Клементину? Решиться на такое — ради чего? Или она знает? Но откуда? Если он сам не догадывался, где может быть его дочь, пока две маленькие напуганные девятилетки не оказались в Арвитане.
Комната Луи была достаточно аскетичной: стол, стул, шкаф, кровать. Вот собственно и все. Никаких личных вещей, никаких милых безделушек. Довольно угнетающее зрелище. Стол еще до меня осмотрели и тоже ничего подозрительного не нашли.
— Однако он прислал тебя сюда. Чтобы отчитывать? — размазывая слезы по щекам, спросила я.
Хотела сказать: «посмотреть», но увидела страшный взгляд Эвена и заткнулась. Ага, насмотрелась уже, боюсь, что в следующий раз меня раньше испепелят, чем я успею что-то сделать.
Вместо ответа Лазариэль подошел к шкафу, отодвинул пару книг и достал бутылку тарнасского игристого.
— Странный вопрос для той, которая чуть было не умерла, — хмыкнул хранитель, взял с тумбочки стакан воды и, игнорируя протянутую руку, принялся сам меня поить. Я бы возмутилась, но любопытство победило.
