— Не дрейфь, птичка, все будет хорошо, — жизнерадостно заверил меня Эвен.
— Инар зеркальный ход открыл, да?
— Что? — я аж подпрыгнула от удивления и повалилась обратно на подушки, а затем меня накрыло осознание того, чем мне подобное приключение может грозить, и застонала. Инар меня убьет, если Эвен его не опередит.
Тот понял, проникся моим решительным видом и неожиданно отступил.
— Да уж, раньше меня интриги илларского террариума не слишком волновали, кажется, теперь придется вникнуть.
— Как давно?
— Я не знаю, — в отчаянии простонал король, а затем с размаху бросил полупустой стакан в стену. — Я не знаю! Но я не отдам ее!
— Увиливаешь?
— Дай подумать, — с издевкой постучал по подбородку дэйв, заставив меня скрежетать зубами от нетерпения: — Да посчитай полдвора уже и в курсе.
— Как ни странно, нет. Сын. И очень может быть, что при поддержке отца он и вправду войдет в Совет.
— Ты со мной отправишься?
Впрочем, оба варианта могут и совпадать. А значит, Элмир тоже пешка в чьей-то жуткой игре, но какая роль в ней отводится мне?
— Давай, — кивнул король и пододвинул кресло к разожженному камину. Лазариэль взял два стакана, бутылку и устроился рядом, в соседнем кресле.
— А вот так, милая. Когда наш повелитель на заседании Совета и всех основных министерств внезапно бледнеет и срывается с места, ничего хорошего ждать не приходится.
— А дед где? — вспомнила о насущном я.
— А ты вспомни, что эта связь сделала с Мариссой и Дарианом?
Тот понял, что его весьма невежливо выставляют, глаза сузились, руки сжались в кулаки, но тут же расслабились, едва Тень повелителя это заметил.
— Ей не дадут.
— Клем, вернись ко мне…
— А Тинеор утверждает обратное. Говорит, вошла радостная, а вышла убитая, с глазами заплаканными.
— Разве? — возбужденно перебил Александр. — Ты думаешь, дэйвы позволят ему выбирать? И даже если он уберет всех неугодных, она всегда будет мишенью. Он такой судьбы для нее хочет?
— Прости, — выдохнул Эвен, притянув меня к себе. — Брякнул не подумав, конечно ты его любила. Никто не сомневается. И это твоя семья, мы понимаем.
— Парс.
— Мало никому не покажется, — уверенно ответил Лазариэль.
— Кто? — испуганно спросила я.
— Стараюсь, — просиял Лазариэль, но через секунду его улыбка увяла, а лицо стало суровым и замкнутым. — Да, я знал.
И едва я коснулся ручки двери и повернул ее, даже не постучав, едва увидел макушку хозяина, сознание вырубило, а я… кажется, я закричала…
Ненависть снедала меня также сильно, как и желание обладать этой невыносимой женщиной. Ненависть к ней, к себе, к хозяину, который был слеп даже в этом. Но ее было недостаточно, чтобы убить, нет, в ту минуту он… я не помышлял ни о чем таком.
