…Мы кончаем одновременно, громко крича. Стас сползает по стене на пол, сжимая в кулаке сперму, вытекающую сквозь пальцы. Сглатываю, ловя себя на мысли, что до одури хочу вылизать его ладонь…
— Хочешь, да, сладенькая? — насмешливо, щекоча дыханием ухо, возвращая в реальность.
Вздрогнула от этого обращения, ошалело посмотрела в черные глаза, где бушевало адское пламя, поглотившее мой космос.
— И я прямо сейчас поставлю тебя раком на этом диванчике и трахну так, что ты сидеть не сможешь, — его голос заставлял биться в истерике все мои инстинкты самосохранения и хотеть его еще сильнее.
Чтобы через мгновение разбиться на осколки от холодного:
— А потом верну твоему ушлепку, который уже завтра продаст тебя одноклеточным Звонаря. Помнится, приглянулась ты им, лапонька…
Я бы его ударила, уже руку подняла. Но его глаза выжигали во мне черные дыры. Те самые, в которых все исчезало безвозвратно. И моя злость, приправленная обидой на его слова, исчезла в космической черноте.
Что-то было в его взгляде…
Раньше никогда не видела, чтобы так смотрели. Словно стоишь над ущельем, по дну которого растекалась лава. И нет пути назад, потому что за спиной все пылало адским огнем.
Вот что было в глазах Стаса. Необратимость. Когда нет пути назад, только вперёд, даже если впереди - пропасть, наполненная огненной жижей.
И я положила ладонь на его щеку, погладила, улыбаясь от того, как то страшное исчезло из его глаз, растворилось в звездах недоумения.
Он ждал, что я ударю?
И боль острыми клыками вгрызлась в ребра, пытаясь добраться до сердца, что жалобно стонало в груди. Ощутила, как по острым скулам загуляли желваки. Большим пальцем коснулась его твердых и таких вкусных губ, провела по ним, а потом растерла его вкус по своим губам. Облизнулась.
— Никому ты меня не отдашь, Стас Беляев, — улыбнулась шало, наслаждаясь вспыхнувшим в его космосе голодом. Мурашки толпой пронеслись по коже, и я вжалась в стену, пришпиленная его взглядом и руками, упершимися в стену над моими плечами. Но не отступила. — Я сама от тебя уйду. Вот истекут два месяца нашего договора и…
— Ты в это веришь? — хрипло, щекоча дыханием влажные губы.
Кивнула, боясь, что голос подведет; сдаст меня с потрохами. Я знала, что не смогу уйти от Стаса, потому что уже сейчас быть без него – значило оторвать кусок от себя, выдрать с мясом, оставив зияющую пустоту, в которой целых десять лет гулял ветер. И пусть он сволочь и мерзавец, только с ним я чувствовала себя в безопасности.
