— Мяяяяу!
Выдыхаю. Вот же кошка неугомонная. Резко разворачиваюсь и тону в больших глазах цвета первой травы. Невольно делаю шаг назад, больно врезаюсь в дверной откос, матерюсь вполголоса. На короткий миг прикрываю глаза, встряхиваю головой, отгоняя лезущую на волю память. Нет, сука, тебе сегодня нет места для раздолья.
Открываю глаза и вижу перед собой маленькую девчушку. Медные волосы заплетены в две тугие косы почти до самой попы, на курносом носике рассыпаны рыжие веснушки, на пухлых, еще детских щеках размазаны слезы, а в больших зеленых глазюках отражается солнце. Хрен его знает, как такое возможно, потому что солнце закатилось за крышу дома напротив, но я его вижу в ее глазищах в поллица. А она просто стоит на месте в каком-то невзрачном потрепанном платьице с чужого плеча, потому что слишком короткое и в плечах узкое, и смотрит на меня. Да так, что я невольно пячусь назад. Еще немного и кишки вывернет наизнанку или прошлое, которое локтями распихивает все мои барьеры и с ноги крошит возведенные стены.
— Мяяяу! — и я даже благодарен этой рыжей твари, потому что еще немного такого контакта и можно будет смело возвращаться обратно в психушку.
Кошку держит в руках девочка, без остановки гладя ее. И я зависаю на этом движении, потому что оно слишком...механическое. Как заученный алгоритм. Кто-то выключателями щелкает, а эта кошку гладит в определенной последовательности: между ушек, по спине до самого кончика хвоста, переднюю лапу, заднюю, холку, снова ушки и по новой. Сначала двумя пальцами, словно намечает путь, а затем всей ладошкой. И ни разу за несколько минут не сбилась, не остановилась, не изменила порядок и не оторвала глаз от меня.
— Богдана! — женский звонкий голос рвет барабанные перепонки и я невольно морщусь от вибрации ее высоких нот.
А девчонка никак не реагирует, но как только я отвожу взгляд, начинает паниковать: сбивается с привычного ритма, кусает губы, озирается по сторонам, но в упор не замечает меня. Щелкаю двумя пальцами, и девчонка поворачивается на звук. И снова глаза в глаза.
Аутистка. Ну здравствуй, дурдом, давно не виделись. Вернулся домой, называется.
— Богдана! — зов женщины перемежается злостью и истеричными нотками. А я нихрена не пытаюсь ей помочь, хоть эта девчонка будит внутри меня какую-то херню, которая мне не под каким соусом не сдалась. Но, похоже, наш зрительный контакт — единственное, что удерживает девчонку от паники и бегства. А я потерплю, пока нерадивая мамаша отыщет свое чадо.
