, Chehov, Leo Tolstoj, Nabokov, Solzhenitsin, Brodskij да хоть бы и Sholohov — назовите еще хоть одну область жизни, где у нашего Отечества столько бренд-нэймов. Но скажите-ка мне, что тут у нас было во времена Данте или Шекспира — ответа не ожидаю, и так все ясно. То есть, при несомненных к этому делу способностях, мы подключились к мировому литературному процессу тогда, когда Илиада, Гамлет, Нибелунгенслид, Шах-Намэ, Гэндзи-моногатари, роман о Речных заводях уже давно известны.
В общем, во всем и всегда мы отставали от Запада и выглядели как великовозрастный Миша Ломоносов за партой в окружении нахальных пацанов. Тут ведь не об отсталости в технике и организации, о чем сто раз сказано и Петром Алексеичем Романовым, и Милюковым, и Сталиным, и кем угодно, а об задержке по фазе именно в идеологической сфере. И вот был короткий период в XIX веке, когда блок задержки как будто на время вышел из строя и несколько западных фенечек пришли в Россию совсем свеженькими. Фурье с Сен-Симоном не успели Огюсту Конту душу отдать — а уж Петрашевский у себя в деревеньке Фаланстеру заводит, Чарлз Дарвин не успел от обезьяны произойти — Писарев Д.И., всяких Гекслей не ожидая, по градам и весям Эволюцию пропагандирует, доктор Маркс, можно сказать, из теплых рук Капитал Николай — ону передает, и под шумок пытается какую-нибудь из дочек за Германа Лопатина выдать, Анархизм, не поверите, вообще наши ребята-эмигранты сочинили — Мигель Бакунин да князь Кропоткин. Почему так вдруг нас на передовую линию вынесло — не здесь судить, только, кажется, должна быть какая-то связь с тем, что в этот, и только в этот период, знание Европы и иностранных языков не было привилегией "боярских детей". Второй-то такой период, как кажется, сейчас настает. Посмотрим, что получится на сей раз?
Как сам Александр Дмитриевич представлял себе Светлое Будущее в те кружковые времена — сказать доподлинно не могу, потому, что на эту тему он не особо предавался воспоминаниям даже тогда, когда под влиянием Оттепели язык у него частично разморозился. Со мной во всяком случае, а с кем еще мог он делиться на эти темы? Может быть, это и не случайно. Когда читаешь мемуары разных революционно заслуженных людей, то о конечной цели там как раз немного бывает. Даже если речь о совсем известных людях, ну, к примеру, куда уж Клим Ворошилов, "донецкий слесарь, боевой нарком". Получил я на приз какой-то очередной матолимпиады первый том его мемуара, так даже двенадцатилетке в глаза бросалось, что он всю дорогу вспоминает — кто и когда его обидел. Там морду начистили, тут в заработке надули, здесь девку увели. И чувствовалось, может и против воли мемуариста, что вот он во втором томе шашку заимеет, так никому мало не покажется. То есть, не в обиду Климу и другим — кажется, что в Революцию идут не от стремления к некоему стругацкого типа идеалу, а от обиды на истеблишмент и желания этому самому истеблишменту напортить. Ну, а
