Мимо прошел Громов. Я посмотрела ему вслед. Он был с парнем, таким же высоким, как и он сам. Симпатичным. Из кармана Громова торчала пачка сигарет, а это означало, что через пять минут они будут возвращаться обратно! Я выпрямила спину, чтобы потом взглянуть на них. Случайно.
Громов никогда не замечал меня. В школе одаренных детей не было более популярной личности, чем он, его знали, кажется, все. А меня… я не особо уверена, что меня вообще кто-либо видел. Тогда я даже придумала себе игру: смотрела на Громова так долго и безотрывно, чтобы этого невозможно было не заметить. Но он не замечал.
Парни пошли обратно. Я подождала, пока они поравняются с нашим купе, и подняла глаза. Неплохо! Взгляд случайный, на лице — остаточные мысли, конечно, никак не связанные с ними. Но Громов… посмотрел на МЕНЯ!
??? Не поняла! Они уже скрылись, а я все еще оставалась в ступоре.
Нет, это логично! Начала убежать себя. Я взглянула на него, он поймал мое движение и отреагировал. Но что-то не сходится! Громов посмотрел на меня РАНЬШЕ! Он узнал меня?
— Смотрите, какие парни прошли! — Ирочка прервала мои мысли.
— Второй ничего, — заметила Наташка.
— А первый мне совсем не понравился, — фыркнула Юлька-аристократка. — Строит из себя что-то.
Она имела в виду Громова. У него на самом деле было какое-то надменное выражение лица. Отталкивающее. В ШОДе я таким его не видела. А его друг, да, ничего. Похож на ангелочка и об этом прекрасно осведомлен. Рэперский комбинезон, расслабленные движения, майка с длинными лямками и отросшие волосы, падающие на лицо. Просто мечта девчонок. А девушек у него, наверное, столько, что и представить сложно.
* * *
Пашечка, мечта девчонок, играл в ансамбле на синтезаторе и при этом безбожно прогуливал уроки. Мама частенько посещала его родителей как классный руководитель, а потом передавала мне все пикантные моменты:
— Я спросила у него: «Ты чего уроки прогуливаешь, влюбился что ли?» А он мне с вызовом: «Может и влюбился!»
— Ты нашла о чем спросить.
— А потом я: «Сколько же у тебя девчонок?» Он: «Целый гарем!» Это значит, что у него никого нет! Если бы кто-то был, он так не сказал.
— М-м-м. И чё?
— Ну, как же! Надо знать…
— Ты обо мне-то его не спрашивала?
— Нет. Чего мне спрашивать? Но если что-то тебя касалось, у Пашечки была о-о-очень неадекватная реакция.
— Что значит неадекватная?
— Он все время пытался куда-то удрать. Причем, когда я ругала его за оценки, он был спокоен как удав. Но как только речь могла косвенно привести к тебе, он менялся в лице.
