Через двадцать пять минут Иосиф стоял перед панельной девятиэтажкой четвертого микрорайона. Он вошел в пыльный подъезд, местами с поломанными ступеньками, и поднялся на третий этаж, позвонил в дверь под номером четырнадцать. За дверью старый женский голос спросил по азербайджански:
— Кто там?
— Это Иосиф Бронштейн. Мы были соседями в старом дворе. Я дружил с Рафиком.
Некоторое время за дверью было тихо, но затем дверь стала медленно открываться. Перед Иосифом предстала сгорбленная, седая женщина, в которой Иосиф с трудом узнал симпатичную Марьям ханум, маму Рафика. Что делает время с людьми подумал Иосиф.
— Иосиф, — тихо повторила женщина, — тот самый Иосиф, семья которого уехала в Израиль?
— Да, да тот самый, только не в Израиль, а в Соединенные Штаты, — поправил Иосиф.
Женщина, замешкавшись, отступила, жестом приглашая его зайти.
— Сколько же лет прошло? Я тебя помню совсем маленьким.
— Прошло около девятнадцати лет. Мне тогда лет четырнадцать-пятнадцать было.
— Да вам… тебе было пятнадцать лет, а моему Рафику — шестнадцать лет.
— А как Рафик, где он сейчас? — не выдержав спроси Иосиф.
— Так ты ничего не знаешь? — Марьям ханум медленно присела на стул и взглянула на Иосифа. Глаза ее увлажнились и Иосиф увидел в них столько печали и страдания, что невольно прошептал:
— Что-то случилось, тетя Марьям?
— Иосиф, дорогой, нет нашего Рафика больше, потеряли мы его. Вот уже девять лет, как Рафик погиб, — тихо произнесла она, опустив голову и прикрыв лицо ладонями.
У Иосифа подогнулись коленки и он присел на стул, стоящий рядом с ним. На лбу у него выступили капельки холодного пота и он механически стал тереть лоб правой рукой.
— Как погиб? — еле слышно промолвил Иосиф, — где?
— Так ты ничего не знаешь? — вновь повторила Марьям ханум, — Рафик погиб на войне, в Карабахе. Через год после этого умер мой муж, сердце не выдержало. Ася с ребенком уехала в Армению.
— Ася? — переспросил Иосиф.
— Ах да, ты ведь и это не знаешь. Рафик и Ася поженились.
— А как Армен?
— О господи, Армен тоже погиб на войне.
Тут Иосиф вскочил на ноги и обоими руками зажал себе голову и еле сдерживаясь, прорычал:
— О Боже, за что все это? За что?
Марьям ханум медленно встала со стула, подошла к Иосифу и обняла его. Так они стояли некоторое время обнявшись.
— Это проклятая война отняла у меня все …
Потом она подошла к портрету Рафика, который висел на стене и долго стояла и смотрела на него, гладя рукой красивые, вьющиеся волосы и улыбающееся лицо…
