Эрлин спускается ниже, так близко, как только позволяли защитные ограждения. Хочет видеть.
И даже не потому, что теперь тоже решила учиться, ей надо понять, как правильно справиться с тварями. А потому, что хочет видеть его. Ближе.
От таких мыслей жар приливает к щекам.
Из оружия — у него только короткий нож. Эрлин ждет, когда Хёнрир возьмет меч или топор, но нет. Тварь уже мертва, Лес легко восстанавливает любые повреждения. Чтобы убить тварь окончательно — ей нужно отрубить голову, иначе не выйдет. Новую голову для твари Лес уже не отрастит, просто бросит бесполезное тело.
Но как можно одним ножом? И ведь не в первый раз он так делает? И даже Хель нет рядом, чтобы подсказать, Хель обещала прийти, но где-то задержалась.
Бьярни с бабкой. О, сегодня утром Айлин выглядит довольной сытой кошкой, даже мурлыкает, напевая внуку песенки, а отец вообще не вышел к завтраку, только потом… но разве Эрлин имеет право осуждать?
Эрлин пришла посмотреть на Хёнрира.
После вчерашних танцев, после того, как он улыбался ей…
Он стоит на арене, ждет. Чуть поводит плечами, разминая, видно, как крепкие мышцы перекатываются под кожей.
Из одежды на нем только нижние льняные штаны. В ближнем бою тварь все равно порвет когтями одежду в клочья, в ней никакого смысла, только мешать. Доспехи не уместны на арене.
Немного страшно. Хёнрир понимает, что делает, но страшно все равно.
С глухим лязгом открываются ворота, выпуская тварь.
Эта некрупная, примерно с Хёнрира размером, и старая, от человека в ней совсем ничего. Но еще очень крепкая, не успевшая отдать Лесу все силы. Иссиня-черная, заросшая на загривке косматой шерстью. Длинные вытянутые лапы с чудовищными когтями, рядом с которыми нож Хёнрира — почти детская игрушка. Страшная пасть щерится… Тварь припадает к земле с угрожающим рыком.
Хёнрир убьет её магией? Какое-то время Эрлин почти верит в это, как же иначе? Пережмет силовые нити, и тварь сдохнет. Но Хёнрир держит всю магию при себе. Он готов к настоящему бою.
— Это первая? — голос Хель из-за спины. Она подошла так тихо, или Эрлин была слишком увлечена.
— Первая?
— Ты не знала, — фыркает Хель. — Он убивает по две-три за раз, насколько хватит. Как-то дошло до пяти, прежде, чем он свалился окончательно. Я не люблю на это смотреть, этого делать нельзя… Но разве можно запретить главе Совета развлекаться так, как он того хочет?
Старая тупая боль в её голосе.
Тварь на арене принюхивается, осторожно, чуть боком, идет на Хёнрира, и чуть по дуге. Он остается на месте, только поворачивает голову за ней. Нож в его руке.
