— Что-то не так? — говорит Шельда.
— А тебе, Шельда, сколько лет? — спрашивает он.
— Двадцать один, — говорит она.
Не сходится. Что-то отчаянно не сходится… если он только сам не сходит с ума.
— И вы были в Фесгарде вместе с отцом? — говорит Хёд.
— Да, — говорит Шельда. — Мы были с ним.
— И вы остались живы в городе, захваченном тварями?
— Да, — говорит Шельда. — Мы спрятались. Тебя это удивляет?
Безумие…
Или все куда сложнее.
— Пожалуй, удивляет, — говорит Хёд. — Как твари могли не найти вас?
— Нужно уметь прятаться, — говорит Шельда. — В Фесгарде глубокие подземелья.
Хёд качает головой.
Ни одно подземелье не спрячет от тварей.
— Хёнрир обманул моего отца! — говорит Тьяден. — Он обещал, что если город сдадут и ворота откроют, то сохранит людям жизнь! Но он выпустил тварей и залил город кровью.
— Твой отец хотел сдать город? — говорит Хёд.
Тьяден сопит, сердито и слегка обиженно. Знает, что не хотел. Знает, что Нораг готов был умереть, но не сдаться.
— Магистрат открыл ворота и сдал город, — говорит он. — Сделали все, как требовали эти твари! Что еще было нужно?! Хёнрир обманул, поступил подло. Он ответит!
Ответит… Так наивно, что почти смешно.
— Магистрат? — говорит Хёд. — Разве Хёнрир договаривался о сдаче города с магистратом?
— А разве это имеет значение? — говорит Шельда. — Город сдан. Что за игры, в которых любой шаг можно представить так, как удобно? Погибли люди. Весь город был залит кровью. Твари рвали людей на части… женщин, детей… В городе, который открыл ворота и так надеялся на мир, на жизнь… Там такое творилось… чудовищно. Улицы, заваленные разорванными, обглоданными телами… Никто не мог спрятаться от них.
— Никто не мог? — говорит Хёд. — Но вы же спрятались?
Шельда молчит.
Слышно, как Тьяден сердито бросает ложку в тарелку, отодвигает.
— Я хотел драться! — горячо говорит он. — Я не хотел прятаться! Я хотел выйти и драться с ними! Я уже мужчина!
— И первая же тварь отгрызла бы тебе голову, — говорит Хёд. — Кому бы ты тогда отомстил?
Месть — отличная штука. Иногда это единственное, что помогает не опустить руки.
— Если ты умеешь прятаться, Шельда, — говорит Хёд, — если в Фесгарде глубокие подземелья, то почему тогда ты не увела этих людей, детей, женщин, с собой? Ты жива, а они умерли.
Слышно, как Шельда встает.
— Какое право ты имеешь обвинять меня? — говорит она. Холодная сталь в голосе. И ненависть, которая пытается найти выход.
— Разве я обвиняю? — говорит Хёд. — Я просто спросил, как это вышло. Но, полагаю, что и сам знаю ответ. Нельзя спасти всех. Кого-то все равно придется принести в жертву. Чужого. Чтобы спасти своих. Вы могли спрятаться вдвоем. Но если бы повели за собой десятки, сотни людей — вас бы нашли, и шансов спрятаться уже не было бы. Всегда приходится делать выбор. Ты поступила разумно, так, как было выгодно.
