«Амулеты Йорлинга»… она не может не знать. Та сила, с которой Хёд столкнулся в Фесгарде — слишком велика. И то, с чем он столкнулся после…
Нораг умер, не желая говорить, где Шельда. А теперь вот она — сама нашла его. Надо только понять.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — голос Шельды напряженно звенит.
— А ты? Что ты знаешь обо мне, Шельда?
— Шельда, ты дома?! — вдруг доносится с улицы, и стук в дверь. Мужской голос, сильный, требовательный, впрочем, без угрозы, скорее… по-соседски.
И, не дожидаясь приглашения, он открывает дверь.
* * *
— Доброго вечера, Шельда! Решил заглянуть, меду тебе принес… хороший мед, жена передать велела, очень ты ей помогла, да…
Гость неуверенно мнется у порога, что-то смущает.
— Заходи, — говорит Шельда. — Я как раз пирог испекла, с капустой… садись, поужинай с нами. Как Нита себя чувствует?
— Хорошо! — говорит гость. — Вот прямо сразу полегчало ей, после тех травок, что ты дала. Встает уже! А то ведь совсем было слегла… Так что мы очень благодарны тебе. Да… А это ведь… Шельда… говорят, раненый твой очнулся?
На Хёда он посмотреть пришел, а вовсе не с благодарностью и не с медом…. Хотя, одно другому не мешает.
— Очнулся, — говорит Шельда. — Вон он лежит, хочешь, иди, посмотрит на него.
Шаги. Тяжелые, сапоги подбиты железом… Гость подходит, останавливается рядом. Потом берет табуретку, кружку, стоящую на ней, ставит на пол рядом, а сам садится.
— Вот, значит… очнулся… — задумчиво говорит он. — Что же случилось с тобой, парень?
От него пахнет потом и сосновой стружкой, смолой и немного дымом.
Хёд сидит, опираясь спиной о стену. К вечеру стало немного легче, по крайней мере, кашель больше не наваливается при каждом неверном движении, свободней дышать.
— Не знаю, — говорит Хёд. — Я ничего не помню.
— Совсем ничего? — удивляется гость. — Да как же так? — он скребет… бороду? Задумчиво. — Впрочем, я-то думал, ты вообще не жилец. А ты очнулся. Никто уже не верил.
— Три месяца? — говорит Хёд.
— Да уж побольше трех, весна на носу. Как зовут-то тебя, помнишь?
— Нет, — Хёд качает головой. — Шельда называет меня Хёд, пусть так.
— Пусть… — соглашается гость. — Я Орфост. Старейшина здесь. Это моя деревня и мой дом, тут дочь моя жила с зятем, но после Фесгарда они ушли… решили, что слишком опасно, а мы с женой остались.
Хёд кивает. Понятно. Значит, Орфост здесь — власть.
— А ты правда совсем слепой, парень? Не видишь меня?
— Правда, — говорит Хёд. — Ничего не вижу.
— И ходить ты не можешь?
