— Так не смотри. — Дима взял пульт и выключил телевизор. — Пора спать.
Надя метнула в него взгляд, полный ненависти, и повернулась на бок:
— Спокойной ночи.
— Спокойной. — Дима лег на диван.
Через несколько минут Надя громко спросила:
— С кем это ты разговаривал полтора часа?
— С Аней.
Она приподняла голову:
— С Аней? И сколько такие разговоры стоят?
— У нас же корпоративные расценки, — хмыкнул Дима.
— Все равно дорого.
Надя села на кровати, закрывая обнаженную грудь одеялом. В свете неоновой рекламы, пробивающейся сквозь шторы, ее голова была похожа на головку фарфоровой куклы.
— Я не понимаю, — с возмущением воскликнула она, — что ты нашел в этой Ане?!
— А зачем тебе это понимать? — с досадой спросил Дима, предчувствуя, что разговор закончится либо слезами, либо даже истерикой.
— Просто интересно… И еще мне интересно, что теперь со мной будет. — Надя включила бра у себя над головой.
— С тобой? А при чем тут ты? — удивился Дима.
— Как при чем? Мы же…
— Мы? — перебил ее Дима и сел.
— Да, мы!
— Надя, «мы» в данном контексте никогда не существовало, и ты прекрасно это знаешь. — Дима начал подумывать о том, чтобы переночевать в кресле на балконе. Если взять плед, не замерзнешь — май, ночи теплые.
— Не существовало? — Надя вскочила с кровати и, обнаженная, остановилась у окна. — Скажи, я красивая?
— Ты? — переспросил Дима, скользнув взглядом по фигуре, которую иначе как роскошной нельзя было назвать, и откинулся на спинку дивана. — Ты очень красивая.
— Тогда возьми меня… — выдохнула Надя. Мягко, как кошечка, ступая по ковру, она приближалась к Диме. — Возьми меня… — Она опустилась перед ним на колени. — Я знаю, ты не забыл мои ласки. — Она смотрела на него снизу вверх. — Ты помнишь, какой покорной я умею быть. — Ее рука скользнула под его халат. — Я хочу облизать тебя, всего. — Голос Нади хрипел. Она потянула за пояс его халата…
— Хватит, — спокойным голосом сказал Дима, вырвал пояс у нее из рук и поднялся на ноги. — Либо ты вернешься в кровать, либо я уйду.
Надя вскочила, будто в ней разжалась пружина. Несколько секунд Дима опасался, что она набросится на него и поцарапает — пальцы ее рук с длинными ногтями, согнутые, как кошачьи когти, недвусмысленно свидетельствовали о ее намерениях. Она тяжело дышала, ее глаза сверкали, и в полумраке комнаты казалось, что это не женщина, а хищница, выследившая добычу, — еще мгновение, и она на него накинется.
— Надя, ложись в постель. Если ты не успокоишься, я вынужден буду уйти…
