На тропинку то и дело выходили разные животные, чаще всего это были родственники наших оленей — найры, как назвал их лорд. Существа неспешно пощипывали траву, поблёскивая в ночи своей необычной шёрсткой. Один раз мне даже удалось погладить тёплый бок их малыша, выбежавшего из чащи и с любопытством ожидавшего нашего приближения. На ощупь он оказался точно плюшевый, и гладить его было одно удовольствие. Если бы лорд не поторопил, сказав, что пора в путь, я бы ещё долго оглаживала тёплый бок малыша и почёсывала его изящную голову, с едва проклюнувшимися зачатками рожек. Но раз надо идти…
Оставив разомлевшего найрёнка позади, не спускавшего с нас влажные агаты глаз, пока не свернули за поворот, мы продолжили путь, и спустя некоторое время, тропинка вывела нас из леса.
Взгляду предстала расположенная чуть ниже долина, с небольшим озерцом, уютно раскинувшим свои воды в округлой каменной чаше, с растущим на берегу огромным деревом, спускающим свои ветви прямо в воду.
— Знаешь, в чём причина того, что некоторые животные и насекомые на этом острове светятся? — спросил лорд, задумчиво глядя на древесного великана, усыпанного, несмотря на осень, белоснежными цветами, причём разной степени цветения — некоторые ещё были бутонами, другие — уже отцветали, осыпая лепестки на тёмную озёрную гладь.
— Не имею ни малейшего представления, но интересно было бы узнать, — промолвила я, тайком наблюдая за мужчиной, в глазах которого плескалась безбрежная печаль.
— Это место священно и вода здесь не простая, — вздохнув, промолвил Энрион, присев на берег и постелив мне свой пиджак, скинутый с плеч, — найры, приходя на водопой, и испив её, спустя время начинают мерцать, наполняясь энергией. Хотя дело даже не в самой воде, а в дереве ракс, растущем на берегу: именно его лепестки, попадая в воду, дают такой эффект.
— Оно великолепно! — приняв приглашение и сев на предложенное место, поделилась я своими впечатлениями, разглядывая гибкие ветви, спускающиеся к воде. — Подобных я ещё не видела.
— И не увидишь, — ответил лорд, — оно единственное в своём роде.
— Почему? — удивилась я.
— Долгая история, но если хочешь, я могу рассказать укороченный вариант, — мужчина прилёг на бок, на густую зелёную траву, подставив локоть и подперев ладонью щёку.
— Конечно, хочу, — кивнула, повернувшись к нему, — любопытство, присуще многим, в том числе и мне.
— Я в этом даже не сомневался, — улыбнулся Энрион, и в этот миг мне показалось, что я знаю этого человека уже всю свою жизнь, что привело в некоторое замешательство, — тогда, слушай. Легенда гласит, что в далёкие времена, очень далёкие времена, Великая мать как-то наблюдала за игрой своих детей — Тарга и Сайлари. Они так ею увлеклись, и настолько в тот момент были едины в своих стремлениях и желании помочь друг другу, что расчувствовавшись, богиня всплакнула, и эти слёзы счастья, падая на землю, становились семенами могучих деревьев раксов, которые она наказала беречь как зеницу ока. Многие поколения употребляли плоды этих древесных великанов в пищу, радуясь тому, что сей процесс не имеет чёткой цикличности, поскольку на дереве можно было одновременно видеть как вновь распустившиеся бутоны, так и вполне созревшие плоды с семенами, пока однажды, раксы не перестали плодоносить. Век за веком древнейший род Элерейнов, на которых возложена роль хранителей этих священных деревьев, искал причину, пытаясь понять, как можно решить возникшую проблему, но всё тщетно, и даже экспедиции в другие миры, не дали никаких результатов. В итоге, спустя много веков, осталось лишь это дерево, затерявшееся на одном из летающих островов, вход на который, заказан всем, кроме меня, поскольку я являюсь наследником рода Элерейнов.
