— Пойдём, хочу ещё кое-что проверить, прежде чем дать тебе окончательный ответ, — подхватив меня под локоть, промолвил он, направляясь к тому месту, где сидела птица.
При нашем приближении та недовольно нахохлилась, и, беззвучно открыв клюв, вспыхнула ярким пламенем, которое спустя мгновение сошло на нет, оставляя после себя лежащую на подставке большую красную книгу, с изображением этой самой птицы на переплёте.
— Теперь на её месте книга, — замерла я, от такой неожиданной трансформации.
— В отличие от птицы, книгу я вижу, Аделина, — потянув за собой, ответил лорд, — попробуй её открыть.
Затаив дыхание, я приблизилась к хрустальной подставке и осторожно коснулась бархатного переплёта, ощутив под пальцами тепло, будто книга была живая. Тряхнув головой, отгоняя глупые ассоциации, пришедшие в голову весьма не вовремя, потянула золотистую защёлку, поддавшуюся без особых проблем. Я слышала, как за моей спиной прерывисто выдохнул Энрион, слышала чьи-то приближающиеся гулкие шаги, разносящиеся эхом по подземелью, но всё это было для меня уже не важно. Касаясь древних страниц, исписанных мелким почерком, с красочными иллюстрациями, выполненными весьма реалистично, я ощущала, как мою душу наполняет счастье, словно от встречи с родным человеком, которого давно не видела, и от этого хотелось смеяться и плакать одновременно…
— Мой лорд, — послышался хриплый голос Витара, звенящий от напряжения будто струна, — прошу прощения за беспокойство, но дело не терпит отлагательств.
— Витар, ты даже не представляешь, насколько сейчас не вовремя, — прорычал Энрион.
— Я понимаю, — ответил тот, — но, думаю, вы просто обязаны знать, что возле наших ворот появился тёмный жрец, причём один из высших.
— Не успели! — вырвалось у меня, и леденящий душу страх затопил сердце.
Серые глаза, стоявшего рядом мужчины, полыхнули яростью. Сжав кулаки с такой силой, что побелели костяшки, он упрямо мотнул головой, указав старому магу на дверь, и вместо того, чтобы последовать за ним, вернулся к столу со свитками, вновь принявшись за их изучение, давая понять, что не всё ещё потеряно.
Я же осталась стоять возле хрустальной подставки, хлопая глазами на опустевшую переливающуюся поверхность, на которой теперь не было ни птицы, ни книги.
Чувство потери и отчаяния чёрной пеленой обволакивало сознание, сея панику, но в отличие от меня, мужчина казался совершенно спокойными, что не позволяло поддаваться эмоциям, хотя давалось это с большим трудом.
