…Эти хоть мочить её пока не собираются, однако тоже ребята крутые. А те бы Люду в плен всё равно не взяли, сдалась бы — упростила работу отряду фанатиков. Так-то хотя бы попытаться стоило, чтобы внука найти и вместе с ним делать ноги…
3
В воздухе ощутимо пахло солёным морем, дул порывами студёный бриз, отчего Гугов покрывался мурашками и испытывал незначительный дискомфорт. Море нигде не виднелось, напротив, Авраама Вентоновича окружали деревья. Столько всякой растительности он не видел никогда в жизни, да ещё и собрана эта зелень в пределах одного места. Дубы, берёзы, осины, клёны, тополя, липы. Пальмы, сливы. Покрытосеменные, голосеменные. Папоротник, мать-и-мачеха, шиповник. Авокадо, картофель, орех.
Здесь проживало несметное количество привлекательных птиц, каждая была по-своему уникальна. Рядом с растениями кое-где проглядывали и грибы — опята, лисички, белые грибы; поганки, придающие пейзажу контраста. Грибы, правда, Авраам почитал не особо — опасался отравиться. Хотя отравиться можно где угодно и чем угодно, только если еда не совсем уж опупенного качества, так что у Гугова это скорее выражались индивидуальные предпочтения. Папоротник он, например, вполне себе жевал. В травке суетились и мельтешили насекомые.
Жизнь. Везде… Обворожительно.
Фантастический дендрарий уводил его вглубь себя и запутывал шаловливо. Авраам уже не мог припомнить, откуда он пришёл; сообразить, в каком направлении он движется (сторона света), также не выходило. Он бродил среди деревьев и изучал их. Естественно, это был лишь сладкий сон, но спящий человек редко когда догадывается, что он во сне, так как сновидения для него являются реальностью. У Гугова возникла следующая ассоциация: деревья — это его воспоминания, а листья на них — его мысли в тот момент. Деревья тут были посажены разнообразные, отличались они и по внешнему виду — одни экземпляры немногим выше человеческого роста, а другие вымахали далеко в небо, за пределы видимости. Одни ухоженные и приглаженные, другие распустились во всех направлениях. На одних листья растут густо, плотно; на других вся листва облетела. Одни — внушительные баобабы в несколько обхватов, другие — тонюсенькие рябины. Гугов прокручивал у себя в голове в который раз то, что с ним происходило в течение всего жития. Детство в Талоне, смерть дяди из-за дурацкого несчастного случая на гоночном треке (негодность какой-то детали), первая любовь, карьера…
Гугову нравилось в этом дендрарии. Ещё бы. Здесь ему не мешали думать о вечном; не лезли в голову ночные кошмары. Авраам отдыхал. Иногда он мог сорвать какую-то съедобность с того или иного деревца, плод обязательно был сочным и имел восхитительный вкус, а организм ощущал прилив энергии. Но вот Сад окончился. Гугов увидел одинокий кустик, на котором листьев практически не висело, большинство ветвей — голые, только три-пять листочков, длинных и насыщенных, разных ярких цветов — синего, розового, тёмно-зелёного. Это появилось ещё неокрепшее воспоминание о пребывании Авраама Вентоновича здесь. Далее находился обрыв, полог почвы уходил резко вниз, по камням в морскую пучину стекала вода. Ну-с, передышка передышкой, а война по расписанию. Война с собственным воображением…
