— Придумала тоже! — возмутился мальчишка. — Не порть ей шикарную жизнь на конюшне лэрда! Ты так, заглядывай к ней, выгуливай, а жить ей всяко лучше там, чем у тебя в цветнике.
Мальчик скривился, взглянув на палисадник, и с уважением посмотрел на кадку в моих руках — мол, что такое цветы, которые всем нравятся? То ли дело такая, непризнанная красота!
— Ну все, неси цветок в дом, — распорядился он и деловито забрал поводья, — а лошадь я обратно отведу.
— А как ее зовут? — спросила я, жалея, что не могу прикоснуться к животному, просто цветок в кадке такой, что только поставь — завалится, опадет совсем и изобразит зиму.
— Хех, — хохотнул мальчик, — Керри ее зовут, так что ты не боись — не ошибешься.
— Что?! — поразилась я. — Он назвал моим именем кобылу?!
Опешив, я смотрела, как мальчик, посмеиваясь, разворачивается и уходит практически с моей тезкой. Не менее ошалевшими взглядами провожали уходящих ежик и дикобраз. А потом я громко расхохоталась.
— Ты что, сошла с ума от счастья? — обернулся мальчик, недовольный, что его коварно вынудили остановиться.
— А тебя как зовут? — крикнула я ему.
— Сэм, — деловито ответил он. — Не так эффектно, как лошадь, но тоже запомнить можно. А что?
— Сэм, это ведь ты был тогда, в лесу? Это ты тогда звал на помощь?
— Ну ты даешь! — поразился мальчик. — Ты еще спроси, сколько мне за это заплатили!
Подмигнув, он ушел, а я поднялась на крыльцо, чтобы к солнцу поближе, чтобы первый лучик, который прорезался в небе, точно мимо меня не прошел.
— С днем рождения, — прошептала я. — Семнадцать лет… целых семнадцать лет… — И, весело рассмеявшись, еще тише добавила: — Теперь никто не посмеет назвать меня маленькой девочкой!
Когда я внесла в дом кадку с цветком, увидела родителей, застывших в прихожей с радостными улыбками. Подозреваю, они хотели меня поздравить, и только и ждали моего возвращения, а здесь такое…
В кадке, которую я бережно прижимала к себе, осталась только сухая лоза, да и та словно безмолвно кричала: «Ах, спасайте меня, ну спасайте же!». Все немногочисленные листья, которые на ней были, украсили дорожку у дома, пока я дошла, ну и еще досталось крыльцу, а в дом мы с цветком вошли, обнажив его всю природную красоту, так сказать.
— Что это? — первым пришел в себя папа.
— Раскидистая лавелия, — тряхнув кадкой, чтобы сухая лоза изобразила хоть толику жизни, рапортовала я. — Подарок Кайла.
Зверьки, идущие следом за мной, обошли, стали рядом с папой и еще раз взглянули на то, что мне подарили. И скорбно вздохнули — мало того, что листики были невкусными, так теперь их и вовсе нет! А где магия? Все вранье! Была бы магия — листики бы точно держались! Да хоть один…
