— Да, так определенно лучше. — Пятерня накрыла мое бедро и нагло сдвинула его в сторону, заставляя меня еще и развести ноги. Он прижался ко мне бедрами, совершенно распластывая меня по стене, и перехватил шею спереди, вынуждая следовать за его рукой и завалиться назад, на мужскую грудь. — Давай, невестушка, признаем наш брак, ведь так же хотят боги, верно?
В следующую секунду я поняла что происходит.
Между ног втолкнулась твердая мужская плоть, настойчиво направляясь в меня, пытаясь силой пробраться внутрь, принося только дискомфорт. Он давил сильнее в безуспешных попытках, продолжая держать меня за горло, как игрушку, видимо, так уберегая себя от криков, на которые бы мне просто не хватило воздуха.
Голова отказывалась работать, наполняясь красным пульсирующим туманом. Я судорожно втягивала крупицы воздуха, пытаясь сжать ноги, но он упрямо разводил их вновь, с каждым разом пытаясь вторгнуться точнее, и соединиться со мной как положено мужу и жене.
— Левайнын ши! — На хрипе простонала я, и, закашлявшись, «жених» отпустил меня. Бросил на землю и отступил, приводя дыхание в норму, пока я пальцами скребла свое горло, не веря, что вновь дышу.
- Ты! — Взревел он, и я вздрогнула, резко поднимая голову и теряя дар речи.
— Ты! Диа-ши?! — Секунда, и я вновь придавлена к стене, только теперь спиной, и чужие пальцы вновь на моем горле, а груди касается холодная кожа. — Не может быть, чтобы такая муха как ты, была диа-ши….
Он рычит, выдыхая мне в лицо холодное дыхание, и яростно смотрит в глаза, медленно лишая меня кислорода. Опять. Я вижу, как напрягается его шея, как вена на ней подрагивает от натуги, а он все давит своими пальцами, рискуя сломать мне шею.
— Черт! Чееерт! — Кричит он, отпуская меня и вновь закашливаясь. — Не может быть…. Вот тебе и обещанная невеста.
Я смотрю на него и не могу отвести глаз.
Это то самое, что зовут ужасающей красотой. Крепкий, высокий, с яркими рисунками мышц под кожей. Темные волосы собраны в косу почти до пояса, а лицо… Оно такое, что можно добровольно перестать дышать, лишь бы смотреть, разглядывать. Художники многое бы отдали, для того чтобы нарисовать его, о нем бы слагали песни, и писали истории.
Только вот он едва не убил меня, и сейчас, после моего поступка, очень зол. Но даже гнев не портит его красоту, только делает ее хищной, устрашающей, и мне страшно. Равно как и должно быть, если ты обнаженная, уставшая и умирающая от жажды, валяешься в ногах у своего возможного убийцы или насильника.
