Чужая беременная | страница 69



— Так я недолго на земле спал? — Михаил хмуро смотрел куда-то вдаль.

— А что, спину прихватило? — Василиса перестала смеяться. — Недолго. Я ж, как с козами управилась, обратно пришла, да Маша вернулась, разбудила тебя.

— Вроде не прихватило.

— А давай я тебе мазь дам, — всполошилась Василиса. — Маш, разотри его, для профилактики. Я сейчас.

Она метнулась в дом, быстро вернулась и вручила Маше баночку с мазью.

— Тут травы, пчелиный яд, и все на смальце. Разотри, теплым укутай. К утру как новенький будет.

— Спасибо, — поблагодарила Маша, — непременно разотру.

— Дай сюда. — Михаил отобрал у нее банку и спрятал в сумку, которую нес через плечо. — Василиса, ты закончила?

— Да вроде, — хитро улыбнулась та.

— Ну так мы пошли. Спасибо еще раз, за коз.

Он буквально выволок Машу на улицу, но там отпустил. И шел молча, а лицо постепенно обретало обычный оттенок, только желваки гуляли по скулам.

— Ми-и-иш… — тихонько позвала Маша. — Миша-а-а…

— Что? — просил он, не поворачивая головы.

— Да не обижайся ты. Она ж не со зла. Правда, смешно вышло.

— Смех продлевает жизнь, — процедил Михаил.

— Миш, ерунда. Посмеялись и забыли. Мне вот теперь тебя больше жалко, чем цветы. Правда, не застудился ли?

Михаил споткнулся, как показалось Маше, на ровном месте, остановился и посмотрел на нее с удивлением.

— Добрая ты, Марусь… — произнес он задумчиво. — Вон та же Василиса за свой цветник поедом бы Петровича съела.

— А я к нему душой прикипеть не успела, — улыбнулась Маша, — к цветнику. Помнишь мультик про Простоквашино? «Я тебя выбираю, я тебя уже давно знаю, а этого кота впервые вижу».

Лицо у Михаила вытянулось, он хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой и двинулся вперед.

Деревня осталась позади, они шли по проселочной дороге, с одной стороны от которой тянулся лес, с другой — кукурузное поле.


Михаил отказывался понимать Марусю. Может, она фея из волшебной сказки? Его жизненный опыт говорил о том, что женщины — коварные существа. Они злопамятны и сварливы, они почти не умеют прощать. А Маруся, видимо, ангел, посланный ему непонятно за какие заслуги.

Хуже всего, он не мог понять себя. Седина в голову, бес в ребро, ядрена вошь! Одно то, что Маруся идет рядом, пьянило, вызывало непонятные чувства. Он скашивал глаза и видел ее профиль — аккуратный нос и пухлые губы, которые сжимали травинку. Пахло лесом и солнцем, а ему казалось, что это она так пахнет — травами, листвой, хвоей. Надо отвести ее на земляничную поляну. Там и ромашки, небось, уже расцвели.