Тритис стал последним сыном Вардэна, да еще от самой младшей жены, которая не была избалована авторитетом, из-за чего маленький Тритис постоянно подвергался нападкам со стороны родных братьев. Каким-нибудь там посторонним они, конечно, никогда бы не дали глумиться над кровником, но сами потешались вовсю, хотя и достаточно безобидно, без большой крови. Для серьезного насилия оборотни созревали после второго энергетического всплеска, который у них происходил годам к четырнадцати-пятнадцати, и уж тогда переходили на иное поле для издевательств — на женщин и внутриклановые бои.
Однако отец любил Тритиса больше всех своих детей, вместе взятых, потому что та самая младшая жена-пантера — Эйна, одновременно являлась единственной его настоящей любовью, за что ее люто ненавидел остальной гарем Вардэна. Каждая оборотница считала, что девушка «украла сердце» Вождя, потому как почти все ночи он проводил с Эйной. Вардэн никогда бы не позволил издеваться над любимой женой, но уберечь от смерти не смог. А после убийства Эйны он более ни разу не посетил гарем.
Позже, найдя виновных, наказал без малейшего снисхождения, но это уже не могло вернуть Тритису мать, единственную, кто искренне выражал любовь к нему. Отец же никогда не показывал своих чувств и не защищал от нападок остальных отпрысков, уверенный, что сын должен уметь сам постоять за себя.
И Тритис сумел. В свою четырнадцатую весну на честном поединке убил одного из старших братьев, тридцатилетнего здоровяка по имени Гвар, и неизлечимо покалечил еще одного, влезшего в бой на стороне Гвара, что шло вразрез с древними правилами. Тем самым Тритис отвоевал пока еще не авторитет, но уже право на дальнейшую спокойную жизнь.
Тогда, после боя, его призвал Великий Вождь Филлина. Из зала совещаний отец отвел Тритиса в личное обиталище, где никто посторонний никогда не бывал. Огромный камин, пол, плотно покрытый шкурами поверженных врагов, стол грубой работы, да мягкое кресло внушительных размеров — вот и вся скудная обстановка. Но не это привлекло внимание Тритиса.
Справа от камина примостилась статуя прекрасной молодой женщины, как две капли воды похожей на его мать. Полупрозрачный белый камень, казалось, излучал мягкий свет, искусно вырезанные неведомым мастером глаза смотрели на сына с огромной любовью и невыразимой тоской.
Тритис, совершенно обалдевший, не в силах отвести от лица матери глаз, все более и более удивляясь, слушал слова всегда такого сурового отца.
