К сожалению далеко я уйти не могла. Просто потому, что некуда. От мамы мне досталась трёшка. Потом её продали и поменяли на однушку. Потом — на комнату в коммуналке. А потом и комнату у меня забрали за долги Василька. Зарплату мне не платили из принципа, могу сказать, что за четыре месяца мытья полов мой астрономический долг уменьшился аж на восемьдесят тысяч рублей. Смешно.
Я спустилась по лестнице на цокольный этаж, именно по нему мы курсировали, чтобы не беспокоить тех, кто прожигает свои жизни наверху. Мой путь вёл на кухню ресторана. Там всех сотрудников немудрено, но бесплатно кормили. На ужин у меня спагетти с мясной подливкой. Что же, бывало и хуже, гораздо хуже.
— Горе луковое, — буркнул Атхам, старый повар узбек. — Ешь.
И поставил передо мной тарелку с куском чизкейка. Вот если кого-то я здесь ненавидела меньше всех, так это Атхама. Возле него можно было отогреться, но порой я злилась, что он не помогает мне, хотя разве он мог… с пирогом я расправилась и пошла наверх. Гиена огненная, в которой я обитала включала и гостиницу. Номеров было всего двадцать, от люкса до эконом. В них — водили девчонок, которых снимали здесь же. Здесь вообще все можно было, только водились бы деньги.
— Одиннадцатый свободен, — сказала Люська и бросила мне ключ. — Но если ночью будет запара, не обессудь.
Да, я спала в тех же номерах, в которых трахали проституток. К слову, они были элитными, правда от этого не особо легче. Я сама могла бы трахаться на этих кроватях, если бы не странная доброта Виктора.
Обычно запара, как их называли девочки администраторы, случалась в пятницу, часто в субботу. Тогда часто все номера бывали заняты, горничная будила меня и я досыпала остаток ночи сидя на стуле в кладовке. Сегодня — четверг. Велик шанс проспать до утра. Номер безлик, но почти уютный. Чистый. Когда не хватает горничных на уборку, меня направляют сюда, а вообще Виктору нравится, когда я страдаю рядом и обычно я намываю его офис.
Я упала на простыни, пахнущие кондиционером для белья и сразу же провалилась в сон. Снился мне Черкес. Точнее даже не он, а его глаза. И во сне я пыталась понять, что же они прячут? Какие мысли, какие желания? Что они несут мне, такие же хмурые и непроницаемые, как дождливое октябрьское небо?
— Золушка, подъем! — гаркнули мне прямо в ухо.
Я ещё не проснувшись поняла — Стас. Стас, мать твою. Он и я, в номере больше никого, даже Виктора, который мог за меня заступиться, приди ему в голову такая блажь. Темно ещё совсем, я спросонья не могу понять, который час, я ожидаю агрессии. Отползаю к спинке кровати, прижимаю к себе одеяло, хотя я никогда не сплю раздетой — здесь это непозволительная роскошь.
