Глава XXIV
Кофейня Ваттона на Пэл-Мэл
Завсегдатаи нынешних громадных и мрачных Дворцов Молчания, которые общество возвело во славу Скуки на Пэл-Мэл, этом средоточии градского круга, и которые, видимо, потому что в них клубится зеленая тоска, называются клубами; кто зевает у окна на Сент-Джеймс-стрит, разглядывая других таких же тоскующих щеголей в окне напротив; кто черпает новости из унылых вечерних газет и питает свое чувство юмора шутками многострадального "Панча", - одним словом, современные модники едва ли имеют представление о том, каким был Лондон тому лет сто пятьдесят. Ты, раздутый старый щеголь Сент-Джеймс-стрит, с твоими лаковыми сапогами, крашеными бакенбардами и удушающими жилетами, разве можно сравнить тебя и твоих блестящих предшественников в этих же самых местах? Карета, из которой ты вылезаешь у подъезда "Карлтон-клуба" или "Клуба путешественников", точно такая же, как у всех; твой черный сюртук пышностью ни на йоту - ни единой складкой, ни липшей пуговицей - не отличается от сюртука соседа; твоя шляпа - с той же болванки, что и шляпа на голове у лорда Безмоззгла, только что перед тобою взошедшего по ступеням клуба. Ты и он вместе зеваете каждый вечер в театре, сидя в ложе у самой сцены; вы воображаете себя любителями удовольствий, поклонниками моды, обладателями изысканного вкуса; в действительности же газета - вот законодатель ваших фантазий, вкусов, мнений и взглядов; из газет происходят ваши остроты и ваши суждения, ваши сведения и ваша мудрость, бедные вы пэл-мэлские олухи! Тупые рабы повременной печати, место, ныне занимаемое вами, принадлежало людям воистину большого и острого ума, знатокам моды и магистрам наслаждений - тому каких-нибудь полтора столетия назад.
Мы у Баттона - иначе говоря, под вывеской "Головы Турка", в знаменитой кофейне на Пэл-Мэл. Парики, парики за окнами, громко бранящиеся у крыльца носильщики портшезов (чьи украшенные гербами и коронками ноши сами говорят о знатности владельцев), толпа парчовых кавалеров, поднимающихся и спускающихся по ступеням крыльца, вокруг которых самый воздух насыщен благоуханием пудры и ароматических шариков, - все, все здесь выдает лондонский прославленный храм Ума и Моды. Место - угол Риджент-стрит. Еще не снесен Карлтон-хаус.
Величавый мужчина в алом бархате с золотом, попивая шоколад за одним из столиков, толкует с другом, чей кафтан тоже шит золотом, но являет следы времени, а может быть, вина или беспрерывной носки. У камина сидит маленький горбун в сером и читает "Морнинг кроникл", а по соседству некое духовное лицо в сутане и широкополой шляпе громким голосом и с сильным ирландским выговором беседует с господином, чьи звезда и лента через плечо, а также безупречный греческий профиль выдают его принадлежность к. британской аристократии.
