Ох, малина! И вспомнилось мне вдруг чаепитие с Никодимом и феечка, что малину нафеячила, и этот, зломордушечка который, санкция, на денек выданная, и дух злой, и черт взбешенный, и зубной скрежет, под который засыпала…
— Ой, — протянула я, — зломордушечка теперь убьет!
Странное дело: самым невероятным образом уже почти родной зубной скрежет раздался вновь. И раздавался он из уст этого обалденного мужика. Такого широкоплечего, шикарного, сильного, темноволосого, черноглазого, и нос такой орлиный, и скулы, и подбородок мужественный и…
— Возьми меня, — жарко прошептала я, подаваясь к мужику, — я девственница.
Скрежет прекратился и раздался какой-то хрип, после чего поднявшийся мужик сипло выдавил:
— Раздевайся.
И тут на меня опять что-то нашло, и я выдала:
— Э-э-э?
А еще где-то там, на задворках сознания, звучал чей-то злой голос, перечисляющий: "Сочувствие, Отвага, Глупость, Чрезмерная глупость, Отчаянность, Вожделение, Тупость,
Страсть, Исследовательский инстинкт, Мыслитель, Божественность…". Глаза у мужика сузились, я подалась еще ближе и прошептала:
— Раздеться прямо здесь?
И тут я узрела брюки этого темноглазого, и так узнать захотелось, прямо так сильно, прямо неудержимо…
— Слушай, лысый, — облизнула губы, — а у тебя хвост есть, а? А то прям так хочется узнать, прям сил моих нет!
Застывший передо мной мужик медленно присел на корточки, заглядывая мне в глаза, и хрипло спросил:
— Стасенька, что с тобой?
И тут на меня такой умняк напал, и я задумчиво так протянула:
— Со мной? А со мной, мужик, благодать божья. И одолевает меня мысль: у всех так или я одна столь божественна… Знаешь, наверное, я бог!
— Угу, богиня, — прошипел мужик. — Слыш, богиня, ты что курила, а?!
И так он это спросил, сочувственно и переживательно, что я тут же пожалела несчастного и тихо спросила:
— Плохо тебе, да?
Мужик закрыл глаза. Посидел так с минуту цельную, опосля распахнул очи свои черные, и тут же в помещении так светло-пресветло стало, аки день белый. А этот черноглазый ко мне ближе подался, в глаза заглядывает да словно самому себе и говорит:
— Зрачки не расширены, но взгляд рассредоточен. И смена настроения молниеносная. Какая-то новая дурь, да, Станислава?!
И тут у меня появилась рука. Такая, вполне себе даже волосатая местами рука, которая из воздуха прямо легла на мою грудь и начала ее прощупывать. Я от такой наглости оторопела, а мужик напротив задохнулся бешенством и прорычал:
— Мразь, конечность оторву!
