— Я видел глаза Эспозито в рубке! Вот такие! С суповую тарелку! Я клянусь! Я своими ушами слышал, как он сказал…, — Левый громко сообщал снова и снова желающим те редкие в своей эмоциональной окрашенности выражения, подходящие случаю, — мы прошли в сантиметре от стекла! Мы чуть крышу на винт не намотали…
Я не очень понимала, чего хотят от меня все эти орущие люди. Похвалить или выгнать к чертовой матери. Я хотела улететь обратно в небо. Увы. Моими выкрутасами тренировка закончилась. Я сегодня, как усмехнулся довольно седой механик, меняя мою фуражку на шлемофон обратно, позолотила киль. В смысле, привезла закат на крыльях. Это хорошая примета, это к удаче, он так и сказал. Солнце ушло за море. Я тихо брела позади размахивающих руками громких близнецов. Я устала.
— Хотел бы я знать, чего ты накурился для храбрости, Лео, — сообщил мне комэск пограничников, незаметно возникнув из вечерних сумерек, — дыхни.
Я дыхнула. Мне не жалко. Пауза. Рыжие братья ушли далеко вперед. Стало слышно, как играет рыба на мелководье. Девчата из метеокорпуса завели музыку, смеются. Устроят танцы на волейбольной площадке? Или на центральном плацу?
— У меня есть к тебе предложение, — заговорил негромко Эспозито. Топал рядом по убитому полю. Улыбался блестящими черными глазами. — Переходи-ка ты ко мне в эскадрилью. Твой отец пограничник, большая шишка, тебе весь резон надеть зеленую фуражку. К тому же, у барона ты лишний. Шестнадцатый номер. И он, очевидно, не слишком в тебе заинтересован, раз в инструкторы дал такую же новорожденную соплю. ОТулл — отличный парень, но чему он может тебя научить? Сам подумай, Лео. Ну как? Я привел все аргументы? Решено?
— Спасибо, комэск, но я, пожалуй, останусь. — я ответила на его теплые улыбки. Прикололась откровенно:
— Меня дурно приняли бы там, и на меня дурно посмотрели бы здесь, если бы я принял ваше предложение, ваше высокопреосвященство!
Мы стали смеяться вместе. Эспо показал большой палец и стукнул меня по левому предплечью. Неназываемый! Какие тяжелые руки у этих летчиков. Я скоро мозолями покроюсь на плечах. Эполетами.
Я опять забыла про еду. Очнулась и понеслась в столовую на ужин. Там уже гасили лампы. Стеклянные лари сверкали чистотой. Знакомая тетя в колпаке молча показала мне в зал.
За нашим столом сидел комэск. Френч, галифе, зеркало сапог. Волосы гладко убраны назад. Он теперь как-то хитро заплетал их на затылке. Не подобрел и проще не стал. Между тарелкой с котлетами и остывшим чаем белели его руки, сцепленные в замок.
