— Отец, — заявила я. Сделала Андрея родителем по второму кругу.
— Очень интересно, — заключил командир. Смерил в сто первый раз с ног до головы мою помятую фигуру светлыми холодными глазами.
— Отец, — я повторила и не стала дожидаться нового разрешения уйти.
Пошла к краю полигона за вещами. Мой ярко-желтый рюкзак отлично просматривался со всех сторон. Ждал меня преданно у полосатого столбика ограждения.
Сзади бодрым горном протрубил клаксон. Я обернулась. Вместо синей братской телеги меня догнал вранглер. Командир за рулем, близнецы на заднем сиденье.
— Шевелись, птенчик! Залезай в машину! Обед стынет! — махнул мне рукой тот брат, что сидел справа.
Я протянула руку к двери. Комэск вдруг заглушил двигатель.
— Двигай за руль, Петров, поработаешь водителем в первое время, — приказал он и хотел пересесть на пассажирское место рядом.
— Я не умею, — призналась я тихо. Моя полуживая репутация грохнулась в пыль и померла окончательно. Только бы не разреветься.
— Па-па-па, — проговорил командир эскадрильи, стуча указательными пальцами по коже руля. — Весело. Обхохочешься.
Близнецы на галерке тихо икали друг другу в плечи. Блондин провел пятерней по волосам. Глядел, как я устраиваюсь на жестком сиденье в обнимку со своим цыплячьего цвета баулом.
— Поехали! Обед замерзает.
Мне было стыдно. Хотя за что, непонятно. Не умею я машиной рулить. Ну и что? Тоже мне, бином Ньютона. Научусь! Вот попробовали бы эти одинаковые дураки правильно гостей принять на великосветском рауте в Столице, я бы на них посмотрела! На душе было худо, неуютно, зябко. Моя комната в Сент-Грей не казалась сейчас такой уж скучной и постылой. Давно надо мной так много, громко и искренне не смеялись. Давно, я припомнить не могу, когда. Хотелось разреветься с досады и одиночества. И плевать, что подпишу себе слезами последний приговор.
Быстро миновав разнокалиберные постройки, вранглер вырулил на круглую стоянку в самом сердце летной школы «Имперские соколы». Моя мечта сбывалась на глазах. Только как-то не веселила.
— Вещи в машине оставь, — велел блондин.
— Не сопрут? — вякнула я едва слышно. Комок слез опасно корябал горло.
Он оглянулся и посмотрел, как на умалишенную:
— Хотел бы я такое увидеть. А заодно, как ты завалишь вора своим чудо-хуком слева, Петров. Не отставай.
В низких окнах столовой отражалось синее небо над Заливом. Мы шли по дорожке к зданию, как боевое летное каре. Впереди широкоплечий командир, красивый словно истребитель, следом пара близнецов плечом к плечу и тоннажом поменьше. И замыкала я легкой ведомой птичкой. Прикрывала хвосты. Красота, динамика, сила. Чума! Я приободрилась.
