— Лео, ты переходишь в мое отделение. Будешь стрелком на рапторе, — улыбнулся пограничник, — садитесь в машину, парни. Поехали.
— Я не понял! — я не поняла. Я поверить не могла. Живого человека вот так просто, словно запасное колесо или …
— Как так! Ло в нашей тройке! — братья отказывались верить, — он же замыкающий.
— Что тут непонятного? — теперь барон стучал пальцами в черных перчатках по брезенту крыши вранглера, сгоняя дождевую воду в сторону от себя, не смотрел на нас, — мне не нужен идиот-акробат, Эспозито нужен стрелок. Мы поменялись.
— На что? — спросила я глухо. Зачем мне это знать? Но все-таки! Мне не хватало пары слов, как контрольного выстрела в душу.
— Не знал, что должен перед тобой отчитываться, Петров, — он обернулся и уперся взглядом в меня. Скривил рот в неприятной новой манере, типа улыбался. Не в первый раз для меня лично. — Хорошего вечера.
И уехал. Близнецы глядели виновато. Эспо звал всех к себе в машину. Ваня что-то говорил про буржуев. Дождь шел, как заведенный. Я обняла себя за плечи, кивала или махала башкой из стороны в сторону. Я не хотела видеть их всех. Сам мужской их, армейский запах вызывал во мне тошноту. Я побрела по плохо различимому в ночи асфальту на яркий свет блестящих электричеством окон школы. Мужики ехали долго параллельно и что-то орали в открытые двери. Я резко свернула в раскисшее поле и двинула в сторону метеокорпуса. Пойду убивать Кацмана, Иван обещал, что это поможет. От чего?
Изя горевал над проигрышем так безутешно, как будто у него умер близкий человек. И мне же пришлось его утешать, выслушивать все эти бесконечные «что было бы, если бы». Мы пили до глубокой ночи нескончаемый португальский портвейн. А на утро я перебралась в казарму к пограничникам и сделала татуировку Первой эскадрильи. Алес.
В корпусе пограничников царила тишина. Когда-то это помещение было рассчитано на чуть ли не втрое большее число курсантов. Поэтому у многих здесь были отдельные комнаты. Досталась такая и мне. Просторная, с пятиметровым потолком и окнами ввысь. Лакированный брус на полу, скрипучая кровать с балясинами и дубовый шкаф. Бронзовые перекрестья рам покрыты благородной зеленой патиной. Светло и холодно. Я не могла никак привыкнуть. Ребята отнеслись к моему появлению спокойно, даже равнодушно. Все они пришли с подготовительных курсов уже состоявшимися тройками, а я, всего лишь пришлый стрелок в рапторе комэска, не интересовала их ничуть. К тому же, именно я на своей «ноль-один-шесть» Ласточке привезла пограничников на хвосте к финишу. Такое не забывается. Правда, теперь у меня больше нет шестнадцатого номера. Кей-Мерер, по сути, лишил меня винтовой воздушной практики. За что? За неповиновение? За то, что его эскадрилья стала первой? Или?.. Убрал от себя, чтобы ничего не вспоминать? если раньше я хотя бы слышала голос Максима на построении, то теперь не имела ничего. Хватит! Зато учиться ничего не мешает.
