— Да, сэр, — расцвел улыбкой резидент.
— Я бы встретился с этим профессором Томлинсоном.
— Сию минуту, сэр.
Кэнди Лонгфелло и Ганнибал Форчун проехали несколько миль до небольшого мотеля. Припарковав машину, они отправились к большой площадке позади мотеля, где уже собралась порядочная толпа. Солнце зашло, оставив красноватое свечение на западном краю неба. Над головами мерцали десятки звезд, бледных и далеких по сравнению с огнями реактивных лайнеров, которые иногда пролетали над ними, напоминая, что церемония апачей внизу происходит в век, который не принадлежит апачам.
В центре площадки был сооружен ярко горящий костер, дым которого поднимался вертикально в безветренную ночную тьму, а пламя, казалось, вобрало в себя весь дневной зной этой пустыни. Более половины металлических складных стульев, установленных вдоль одного края площадки, были уже заняты, и по количеству людей, сидящих на корточках у бетонной ограды, которая окружала площадку, было видно, что места на остальных стульях заказаны заранее.
Двое мальчишек подкладывали дрова в костер. Кэнди заметила, что их на это дело благословляет сам шаман. На площадку вышел начинающий ходить ребенок, мать немедленно взяла его обратно. Люди прибывали, в том числе и такие, которые имели с собой фотоаппараты и портативные магнитофоны.
— Газетчики, — одобрительно отметила Кэнди Лонгфелло. — Филипп будет доволен. Филипп Орландо. Он — инициатор церемонии, на которой вы сегодня будете присутствовать, и один из наиболее важных духовных лидеров народа апачей.
— Почему не начинают? — спросил Форчун. — Уже собралась порядочная толпа.
— Церемония не может начаться, пока костер не прогорит до красных угольков. Это займет еще примерно десять минут. Наберитесь терпения, Ганнибал Форчун. Сегодня вы увидите обломок прошлого, все еще живущий в настоящем. Апачи верят, что во время сегодняшней мистерии оживет Дух горы. — Девушка улыбнулась. — Многие думают, что языческая религия апачей давно угасла, потому что среди племен долго проповедовали христианские миссионеры. Но вера апачей не умерла — каждый апач держит ее в себе. Он может внешне принадлежать церкви белого человека, но не в своем сердце. Он прихожанин церкви только потому, что это удобно и помогает получить то, что он хочет.
— Подозреваю, что то же самое относится и к порядочному количеству белых.
— Я тоже так считаю, — кивнула Кэнди.
Церемония началась без какого-либо объявления. На площадку вышли двое мужчин в бесформенной шаманской одежде, неся барабаны, по которым они начали бить без особого энтузиазма. Вскоре к ним присоединился еще один, который стал под ритм барабанов что-то петь монотонным пронзительным голосом. Все хранили благоговейное молчание. Когда один из зрителей отважился что-то объяснять другому, на него зашикали. То там, то тут раздавалось насмешливое хихиканье, которое, однако, быстро смолкло. Песнопение закончилось, глухие удары в барабаны некоторое время продолжались, затем они также прекратились. Музыканты молча удалились.
