— У вас случайно нет карты туристических маршрутов вокруг озера? — интересуюсь я.
— Конечно. — Она открывает ящик стола и достаёт карту, которая развёрнутая занимает всю стойку. — Вот, маршруты идут по всему району, а мы здесь, с юга озера. — Она складывает карту пополам и обводит кружком место, где стоит «Совиный Домик», затем ведёт линию, по которой мне лучше идти. — Если направишься по нашей частной дороге, увидишь короткую тропинку через лес к домику номер тринадцать и ещё одну назад к домику номер три. Обе тропы на нашей территории соединяются с пешеходными тропами, которые проходят здесь и здесь.
— Здорово, спасибо.
— Всегда, пожалуйста. — Она улыбается. — Я буду здесь весь день, если что-то понадобиться, а ночью меня сменит мой сын — Малькольм. Обращайся к нам, если что-то понадобиться.
Я выхожу из дома и проезжаю через парковку по асфальтированной дороге с односторонним движением вверх по холму.
Согласно карте, которую дала мне Джастина, частная дорога обвивает дом, обеспечивая доступ ко всем тринадцати хижинам, расположенным на склоне горы. Я проезжаю мимо нескольких складских зданий справа. Сквозь густой лес лишь их видно. Если здесь и есть хижины, то трудно разглядеть сквозь деревья.
У каждого коттеджа своя подъездная дорожка, к которым есть маленький деревянный указатель, выкрашенный в белый цвет. Я еду дальше, пока не вижу указатель с цифрой восемь, где сворачиваю с асфальта на узкую гравийную дорожку.
Хижина уютно устроилась в стороне от дороги среди деревьев, точно так, как описывала Джастина. Я останавливаюсь, выхожу и стою с закрытыми глазами, прислушиваясь к шуму ветра, пролетающего сквозь сосны. Всё очень приятно, и я чувствую себя лучше, чем за несколько последних лет. Глубоко вдохнув, я заполняю себя окружающим покоем. Зайдя в домик, этот покой продолжает меня наполнять, и я улыбаюсь, оглядываю опрятные комнаты и закрываю дверь.
Майлз
Солнце уже совсем взошло, а я так и не могу заснуть. Не хочу зацикливаться на воспоминаниях о моей Ханне, но они всё равно приходят. Думаю, что я мысленно поливал её грязью так, как люди восхваляют усопших родных, чтобы выдать их в лучшем свете.
Для меня Ханна стала предупреждением, напоминанием о том, как легко меня ослепить. Нет, я не часто думаю о ней, и проклинаю луну всякий раз, когда она приносит воспоминания.
***
Я ухаживаю за Ханной несколько недель, приходя в гостиницу каждый вечер и провожая её домой. Она не спрашивает, почему мы не можем встречаться днём, а каждую ночь ждёт меня с улыбкой на лице. На первой неделе, я встретился с её семьёй. А когда возникают вопросы о моих родных, я увиливаю и называю Коллума своим братом, а лидеров его клана — Серину и Томаса — родителями. Они вернулись в Лондон, откуда я родом, но дальше молчу.
