И ради этого долженствования, ради смутной генетической памяти о прошлом и такого же смутного предчувствия будущего, животные служат нам так, как мы должны служить Богу.
Беспомощный в рождении, и дольше всех живых существ сохраняющий слабость.
Учащийся быть собой и обязанный прежде стать человеком, и только потом быть им.
Могущий потерять достоинство, способный перестать быть (!) человеком, деградировать, даже после того, как уже получилось стать собою — таков он, слабосильный царь природы, имеющий могучий ум и слабое тело.
Кем был? Кем стал? Куда идешь? На что надеешься?
Всех этих вопросов не задают ни голубям, ни воронам. Сами себе они их тоже не задают. Следовательно.
Святая Русь (24 мая 2013г.)
У меня есть предложение — ограничить использование священного словосочетания «Святая Русь». Может быть, даже ввести временный мораторий на его использование, ради трезвой оценки сложившейся ситуации. Не спешите ругаться. И не велите казнить. Велите слово молвить.
Великие формулы не только окрыляют, но и стреноживают. Что до Святой Руси, то, принятая некритично, от одной только любви «к себе особенному», эта формула не дает видения будущего и искривляет отношение к прошлому и настоящему.
«Святая Русь» прошлого это ни в коем случае не картинка, списанная с действительности в любом, наугад выбранном месте от Иркутска до Вологды. Это, что угодно: прозрение, пророчество, словесное выражение тоски по идеалу. Это, наконец, говоря языком современности — декларация об исторических намерениях. Но нигде и никогда Русь не была абсолютно святой на всем протяжении своего исторического бытия. Она была, как весь падший мир, грязна и грешна, наивна и красива, глупа и перевернута с ног на голову. Были, конечно были, и частые вспышки святости, подобные блеску звезд на черном небе. И звезд было много, так что и созвездия из них составить можно. Но ведь и черноты никто не упразднил. Черноту ночи и блеск звезд нужно удерживать в памяти одновременно. Здесь — мудрость для имеющих ум.
Если этого простого образа не понимать, то люди будут рисовать в воображении какие-то идеальные картинки, что у Буратино в Букваре, потом сравнивать яркие краски фантазий с повседневной серостью, и впадать, кто в депрессию, кто — в отчаяние, а кто — в шпиономанию.
Если вы думаете, что «все хорошее уже было», а теперь остается либо это «хорошее» реставрировать, либо горько рыдать о невозможности полной реставрации, то спешу вас уведомить: в вашем сознании живет мысленный идол. Потрудитесь его разрушить, чтобы не быть идолопоклонником.
