* * *
В нем боролось две противоположности. Человек, который люто ненавидел свою «спасительницу», и человек, который был готов расстаться с жизнью ради неё.
Он не лгал, когда говорил, что грезил о смерти. Когда ты юный мальчишка-раб, и у тебя появляется возможность сбежать — ты бежишь. В запретные земли. За стену. Туда, где можно дышать полной грудью. Без рабского ошейника, который нацепляют каждому бытовому рабу хозяева.
Ты бежишь, понимая: возможно, это бег в один конец. Если поймают — поблажек не будет. Наказания столь жестоки, что лучше погибнуть.
Так думали и другие рабы.
И когда стало понятно, что спасения нет, они сознательно кинулись на оружие проезжающих стражей границы.
Смерть была так близка и желанна, а потом появилась она. Девчонка-несчастье. Она что-то бормотала и вращала глазами. Твердила, что он должен выжить. А затем пустила в него энергию. Столь сильную, что раны срастались сами по себе.
Вместе с исцелением пришло проклятие. Будто Стьену было мало всех тех плетей, которыми его избили до полусмерти за побег. Будто мало было ударов сапогов с железными носами. Будто мало того, что его продали в такое рабство, о котором даже думать было омерзительно.
С тех пор Стьен возненавидел всех магов. Каждого. Когда он видел их, то представлял всё самое страшное, что только мог.
Единственная колдунья, которой Стьен доверился, была Алиса.
Вот такая ирония.
Женщина, за которую он был готов погибнуть, сама стала погибелью. Мором. Черной вдовой.
Ненавидеть её? Оставить на её совести все грехи? Проклинать еженощно?
Жить с тьмой, что расползается путами по душе?
В одиночестве. В сумраке. В темнице, которую выстроил сам для себя.
Алиса не была виновата в том, что ей досталась добрая душа. Не была виновата в том, что всегда жалела рабов, как не была виновата и в том, на что обрекла Стьена.
Зато благодаря её поддержке он вновь захотел жить. Впервые за долгие годы — еще до постельного рабства — в нем проснулось острое желание. Выжить. Стать сильнее. Достичь большего.
Стьен глубоко ненавидел всех колдунов, но полюбил всеми ошметками своего сердца одну-единственную колдунью.
И если ему было суждено ещё раз пережить годы насилия, унижения и боли ради того, чтобы однажды вновь повстречаться с ней и распробовать вишневый вкус её губ — он готов.
Ведь нет проклятия страшнее, чем любовь.
Эти чувства не были подделкой, не были побочным действием заклинания. Нет, они рвали его изнутри даже сейчас, выжигая легкие, ломая кости.
