Кадырага почти насильно увел Уллубия в дом и запер за ним дверь, а сам побежал во двор. Оставшись один, Уллубий долго ходил по комнате из угла в угол, размышляя о случившемся. Да, многое ему придется пересмотреть, многому еще предстоит научиться. Как видно, он недооценил накал страстей, кипящих тут, да и темпераментный нрав своих соплеменников. Немало времени пройдет, пока удастся внести хоть какую-то ясность в их горячие головы.
Вернулся Кадырага и сказал, что убит Батыр — тот пожилой горец, который первым взял слово, и тяжело ранены еще трое молодых парней.
В эту ночь Уллубий и Кадырага долго не могли уснуть. Чуть ли не до рассвета горячо обсуждали они события, происходящие здесь, в этом старинном кумыкском ауле, и далеко-далеко отсюда, на севере, в столице огромной России — Петрограде.
Все уже было давно переговорено, решили до утра хоть ненадолго вздремнуть. Но Уллубию не спалось. Он думал о том, что сейчас, как видно, в каждом дагестанском ауле люди накалены не меньше, чем здесь. Крестьянство — самая темная, самая неустойчивая часть населения. Эту колеблющуюся отсталую массу можно увлечь за собой любыми лживыми лозунгами, и в особенности здесь, на Кавказе, где все до предела осложнено национальными и религиозными предрассудками…
Во дворе послышались шаги, чьи-то громкие голоса. Уллубий толкнул в бок уснувшего Кадырагу:
— Кадырага! Проснись! Слышишь? Во дворе какие-то люди!
— Какие там могут быть люди? Откуда? Тебе померещилось, — отвечал ничего не понимающий Кадырага. Но тут раздался громкий стук в дверь, и Кадырага вскочил как ужаленный. Лихорадочно натягивая на себя рубашку, он громко спросил:
— Кто там?
— Открой! Дело есть!
— Какое еще дело?
Надев чарыки и пояс с кинжалом, Кадырага неторопливо пошел открывать дверь: он узнал голос своего двоюродного брата. Слух не обманул его: это действительно был он, Асадулла. С ним еще один человек, незнакомый: его Кадырага видел первый раз в жизни.
— Чего тебе, Асадулла? — спросил он, изо всех сил стараясь казаться спокойным, хотя на самом деле у него были все основания тревожиться: Асадулла давно уже покинул их родной аул; ходили слухи, что он пошел служить то ли к Узун-Хаджи, то ли к полковнику Алиханову.
— Кто у тебя тут? — спросил Асадулла строго, сразу дав понять, что явился сюда среди ночи не с родственным визитом, а как лицо официальное.
— А тебе что за дело? — вспыхнул Кадырага. Тон Асадуллы сразу вывел его из себя.
— Спрашиваю, — значит, есть дело. Отвечай! Кто здесь у тебя?
